«Ничего не учует — ветер в нашу сторону… Блин, да это же Чиф!»

— Чиф! Чиф! Ко мне!

Конечно, видят собаки плоховато, чутью может помешать ветер, но уж голос хозяина пес узнает из тысячи голосов. Как Чиф рванул с места! Можно было подумать, что это не он, только что, пробежал за скачущими во весь опор конями полтора десятка верст! Мишка был мгновенно сбит с ног и облизан чуть ли не с головы до пят.

— Чиф, псина ты моя, соскучился, хороший мой, даже и не обижаешься, что оставили тебя привязанного… Ну, хватит, я тебя тоже люблю, перестань… Да дай ты на ноги подняться!

Мимо протопали по снегу копыта коней, Мишка обернулся и увидел дядьку Лавра и сидящую у него за спиной Юльку.

«Надо же! Второй раз Лавр водителем скорой помощи работает и опять Юльку, вместо Настены привез. Да что ж он вытворяет-то? Ну, дает! У всех на глазах… ох, дед ему и устроит!»

Увидев вышедшую из фургона с тяжелоранеными мать, Лавр соскочил с коня и стиснул ее в объятиях.

— Аннушка, свет мой… живая!

— Отпусти, дурень, люди же кругом!

— Живая, а я уж думал…

— Да отпусти ж ты! Совсем очумел!

«Отпусти, отпусти, а сама не вырывается. Кхе, как говорит лорд Корней. А вот и он, легок на помине. Ну, что-то будет!»

— Лавруха! Ополоумел? Анька, а ты чего тут… Кхе! Пошла к раненым! И ты тоже! Сын еле дышит, а у тебя одно на уме! Совсем сдурели, мне тут только ваших… этих самых… не хватает!

Дед явно сам растерялся от бурного проявления страстей и не знал, как себя вести. В конце концов, разозлившись, не столько от недопустимого поведения сына и невестки, сколько от собственной растерянности, схватил Лавра за ухо и оттащил от «предмета обожания».

— Иди, там он, Анька, покажи… Тьфу! Тут беда, а им все… Михайла, а ты чего вылупился? Хватит на снегу сидеть! Ну что за народ, только б целоваться, у этого бабы нет, так он с собакой! Помог бы лучше лекарке с коня слезть, столько верст охлюпкой проскакала, весь зад отбила, бедная!

Юлька, действительно, сидела, вцепившись в заднюю луку седла, бледная, с закушенной губой.

«Конечно, таким аллюром, без седла и стремян, тут и мужика здорового умотало бы. Руки, наверно, трясутся, как она лечить-то будет?»

— Юля, давай, слезть помогу. Давай руки, осторожненько. Чиф, не мешай!

— Ой!

На ногах Юлька не удержалась и обвисла ни Мишке всей тяжестью.

— И эти обниматься, да что ж это такое-то! — Снова завозмущался дед. — Совсем с ума посходили!

— Деда, она стоять не может!

— Сидеть — тоже! — Уверенно заявил Корней. — Подержи ее пока так, сейчас я тулуп постелю, пусть приляжет, все равно с нее прямо сейчас толку не будет.

Мишка помог Юльке улечься на живот, потоптался рядом и не нашел ничего лучше, чем спросить:

— Есть хочешь? У нас каша, как раз, поспела.

«Что Вы несете, сэр, какая каша? Похоже, лорд Корней прав — все свихнулись!»

— Что у тебя с головой? — Поинтересовалась Юлька.

— Царапина, стрелой зацепило слегка.

— А я думала — мозги вышибло. Какая мне сейчас каша?

Юлька оставалась Юлькой даже в таком плачевном состоянии.

— Тогда, хочешь, меду принесу? Или вина, у нас есть.

— А чего праздновать-то будем? — Юлька приподнялась на локтях и огляделась. — Что у вас тут случилось?