– Вера, где Танька? Пусть посмотрит – вот зеленая травка!

Посмотреть действительно было на что – все дно обмелевшей – это в самом начале мая! – реки Арно было покрыто невероятно яркого изумрудного цвета свежей травой, на короткое время заменившей воду, – даже Кассиль, хоть и с иронией, обратил внимание на этот природный феномен...

Конечно, Володя немного сноб, но его снобизм имеет привлекательную окраску. Например, не будучи человеком избыточного благосостояния, он никогда и ни за что не сядет за ужин в ресторане с бумажными салфетками. Только накрахмаленные скатерти и хороший фарфор. Так что все две недели нашей совместной поездки мы были просто обречены ужинать в каких-нибудь приятных местах.

Володя и дома привык так жить. Его жена Вера соблюдает традиции семейства Кассилей и в быту тщательно придерживается их. Будучи женщиной исключительно умной, она никогда не сражается со своим мужем за первенство, чем грешат многие жены. Вера, по отзывам ее прославленных и маститых коллег, – первоклассный терапевт. Она сама вытаскивала Володю из очень больших неприятностей со здоровьем. А все ее друзья, в том числе и мы с моим мужем, по любому малейшему поводу обращаемся к ней за советом и всегда с благодарностью следуем им.

Раньше, до выхода на пенсию, Вера работала в Четвертом управлении.

Со своего последнего места работы – из районной поликлиники на Кутузовском проспекте, где они живут, Вера ушла по собственному желанию. Не стало больше сил смотреть на то, как маются старики без необходимых лекарств, которые не внесены в реестр бесплатно выдаваемых препаратов... Существует, оказывается, неписаное правило – не сообщать несведущим людям названия этих препаратов, дабы не обнажать всякие там закулисные игры в государственной медицинской политике.

Теперь Вера целиком сосредоточилась на своей семье – муж, дочь, внук, а с недавних пор еще и семья канареек, которые постоянно выясняют отношения, поют, как им и положено, и приносят потомство. Так что забот у нее хватает.

А старших Кассилей я помню очень хорошо. Еще бы! Мы прожили в Переделкине бок о бок, при ежедневном общении, бог знает сколько лет!

Бабушку Кассилей, мать Елены Ильиничны, которую таковой никак нельзя было назвать, поскольку она до самого конца сохраняла облик старой дамы и проявляла неустанную заботу о своей внешности. Елену Ильиничну, жену Льва Абрамовича и мать Володи, – уютную домашнюю женщину, необычайно доброжелательную, с мягкой улыбкой и внимательным взглядом красивых карих глаз. Она так же, как и Лев Абрамович, проявляла бесконечное терпение к детскому гвалту и постоянной возне – я не помню, чтобы она когда-нибудь остановила нашу разгоряченную ватагу на пороге, когда мы прорывались к Володе в его лабораторию на чердаке. В Переделкине, можно сказать, был культ детей. Возможно, нас когда-то и наказывали, но это как-то стерлось в памяти. По-моему, в основном поощряли.

Помню Володиного младшего братишку Диму, одаренного мультипликатора, к величайшему сожалению, ныне уже покойного.

Ну и конечно же самого Льва Абрамовича Кассиля. В моем детском представлении он был просто великолепен – высокий, стройный, шляпа несколько сдвинута набок, макинтош спадает свободными складками наподобие рыцарского плаща – словом, олицетворение мужественности и шарма. Никакое даже самое близкое знакомство не могло повредить его имиджу, выражаясь современным языком. Даже всезнающие дети ближайших соседей по дачам, которые порой сожалели о своей чрезмерной осведомленности о частной жизни классиков советской литературы, не могли предъявить Льву Абрамовичу какого бы то ни было нарекания. В критические переломные моменты его жизни – уход из семьи – Кассиль сохранял присущее ему благородство истинного джентельмена.