— Мне нравятся твои груди, они большие, от природы такие. Мне также нравятся твои соски, твердые розовые соски, которые будут хороши на вкус.

Лидия вскрикнула, когда он опустил голову, взял один из них зубами и слегка потянул.

— Слезь с меня, грязный ублюдок, — завизжала она.

— Как орет дама, — рассмеялся он. — Но скоро, Лидия, я дам тебе реальные причины кричать. Ты будешь кричать долго и сильно, но никто не услышит.

— Пожалуйста, не делай этого. Отпусти меня, позволь мне помочь тебе.

От этих слов он громко рассмеялся.

— Нет, с какой стати? Ты в безопасности, в тайном месте, где тебя никто не найдет. Разве ты не находишь это таким же возбуждающим, как и я, Лидия?

Нет, она не находила, но этот безумец был не из тех, кто слушает. Лидия ломала голову над тем, что бы такое сказать, что могло бы воззвать к его лучшей натуре, если она у него была. Она видела фотографии, смотрела видео, она знала, что он делал с другими своими жертвами.

— Все будет хорошо. Тебе понравится наше совместное времяпрепровождение. Я знаю, что сделаю. Женское тело гораздо интереснее мужского, тебе не кажется? Оно предлагает такие захватывающие возможности, когда дело доходит до причинения боли.

— Ты не должен причинять мне боль. Мы можем быть друзьями, действительно можем. Я буду стараться изо всех сил. Я могу быть той женщиной, которую ты хочешь. Я могу написать твою историю, и тогда все поймут. Ты можешь говорить со мной, я буду твоим рупором.

Ее голос дрожал от страха. Едва ли она говорила убедительно для себя, не говоря уже о нем. Она крепко зажмурилась, словно пытаясь его выключить, но это было бесполезно. Он снова стал прикасаться к ней. Дрожь началась и стала заметной, когда его руки продолжили неуклонное исследование ее тела.

— Прекрати это. Прекрати немедленно, и я дам тебе то, что ты хочешь. — Но ее голос превратился в пронзительный вопль, который просто заставил его засмеяться еще громче.

Лидия знала, что это безнадежно. Он не собирался останавливаться. Он не остановится, пока не заберет все — ее тело, ее рассудок… и тогда он сделает с ней то же, что сделал с остальными. Она рыдала в темноте и ругалась на него, ее кулаки были сжаты в гневе, но все было совершенно бесполезно.

— А чего, по-твоему, я хочу, Лидия? Я больше не уверен, что знаю себя.

— Ты хочешь, чтобы твоя версия событий была напечатана в моей газете. Я могу сделать это для тебя, — в отчаянии пообещала она. — Я могу заставить людей увидеть, заставить их понять, кто ты. — Она старалась говорить как можно убедительнее.

Он снова рассмеялся, и этот звук эхом отразился от голых каменных стен.

— А что, по-твоему, увидят люди? Как ты заставишь их понять? Я убивал людей, Лидия. Я убивал их самыми отвратительными способами. Поверни голову, давай, только чуть-чуть. На стене висит то, что осталось от мистера Машеды. Это его кишки гниют на полу. Так что, видишь ли, милая, людям это не понравится, им это совсем не понравится. Они захотят запереть меня и выбросить ключ.

Лидия прищурилась, вглядываясь в темноту. Она едва различала очертания, очертания тела, висящего на крючке, как тряпичная кукла. Увидев его, поняв, что это такое, она мгновенно ощутила запах. Ее вырвало.