Механики-дизелисты Алексей Карпенко и Сергей Кузнецов кино в этот вечер, как обычно, не посмотрели. С начала зимовки механики, хорошо понимая, что жизнь станции целиком зависит от исправности четырех, стоявших рядком, дизелей, работали по пятнадцати часов в сутки — перебирали по косточкам два запасных двигателя, пока два остальных, ни на минуту не замирая, снабжали станцию теплом, светом, электричеством для приборов, механизмов, радиостанции.

В тот вечер после бани механики дали себе передохнуть. Сергей сейчас старательно вспоминает: о чем же они говорили в тот вечер?

«О дизелях, конечно! О них обязательно каждый вечер шел разговор…» Еще говорили «за жизнь». Карпенко поведал Сергею, почему решился поехать сюда, в Антарктиду, рассказал, что в последний момент раздумал, «но отказаться было уже неудобно». Рассказывал Алексей о своей студенческой жизни, об инженерной службе. Вспомнил места под Ленинградом, где любил бывать летом. «После этих снегов мы, Серега, совсем по-другому будем глядеть на землю…». Обычный был разговор. Уже выключив лампочку, два механика уточнили, что будут делать завтра в первую очередь. Их жилье примыкало к ДЭС (дизельной электростанции). Всегда был слышен гул дизелей. Друзья пожелали друг другу хоть во сне не видеть свои механизмы.

Никто не знает, что снилось инженеру Карпенко в эту последнюю для него осеннюю апрельскую ночь…

Позже всех, как обычно, лег спать радист Валерий Головин. Быстро, в минуту он перегнал в «Мирный» столбик цифр зашифрованной метеосводки — давление, облачность, влажность, температура. Температура с вечера была минус 67. В заключение своему другу в «Мирном» Василию Прошкину Валерий отстучал «73» — «наилучшие пожелания», щедро добавил еще «88» — «обнимаю». И радисты расстались до завтра.

А. И. Карпенко.

Пожар 12 апреля.

* * *

Сергей Кузнецов проснулся от запаха дыма. Включил свет. Прошел из «спальных апартаментов» в дизельную, где дежуривший в эту ночь третий механик Сергей Касьянов мыл в керосине поршневые кольца. Вместе прошлись, принюхиваясь, по ДЭС-ничего. Оделись, вышли наружу и сразу увидели пламя. Оно пробивалось сбоку жилой пристройки ДЭС. Механики бросились бить тревогу. Один побежал к телефону, другой — будить Карпенко…

Ночь. Мороз за 70. И пожар. Подобные ситуации в последние годы стали модными в фильмах ужасов. В мягком кресле кинотеатра сидишь, наблюдая, как мечутся люди, застигнутые бедой. Тутже была реальная жизнь. Живые люди бежали, поднятые криком «Пожар!». И все это происходило все равно как на космической станции — любой из бегущих хорошо понимал, что значит глубоко в Антарктиде, в самой хо лодной точке ее, на пороге полярной ночи мгновенно лишиться тепла и света. Никакая самая доброжелательная рука помощи не в состоянии сюда дотянуться…

Каждый делал, что мог, для спасенья. Синяки, ссадины, кровоподтеки, ожоги, сломанное ребро обнаружились позже. В эти же четверть часа отчаянной схватки ранений никто не почувствовал.

Но сражение, сразу же стало видно, проигрывалось. Негорючие с виду стены (алюминий и бакелит с прокладкой из стекловаты) горели, выделяя удушающий дым. А что касается наполнения всей постройки, то все в ней, пропитанное соляркою и маслами, казалось, только и ждало огня.