Знаю, что его нужно сначала представить, а потом уже устраивать выгул своему внезапно оголодавшему желанию целоваться, но ничего не могу поделать — тянусь к нему, чуть не падаю в охапку. Андрей выразительно поднимает бровь, но не теряется — обнимает за талию, подтягивает к себе, легко, чуть потираясь щетиной о мои губы, поворачивается, чтобы шепнуть на ухо:

— Какой у меня сегодня улов. Целая охуенная малышка.

Я довольно улыбаюсь чуть не до ушей и с шумом втягиваю его запах.

На улице август, а мой архитектор и правда пахнет мартом — чем-то громким и звонким, как первый ливень с грозой прямо на голову.

Все настолько идеально, что даже громкая танцевальная музыка внезапно сменяется медленным волнующим ритмом, от которого немного сводит внизу живота.

Прикрываю глаза, но из-под опущенных ресниц все равно вижу немного напряженное лицо моего Марта и его приоткрытые губы, которые — через секунду — встрется с моими.

Я заморожу этот момент в своей памяти, потому что…

Нет, что-то не так.

Поворачиваюсь вправо, как будто к моему затылку приставили ружье, и невидимый стрелок руководит, как и куда повернуть голову. Март пытается перетянуть на себя внимание, но я вскидываю указательный палец, и он понимает, что в нашем идеальном моменте сейчас пауза.

Очень неприятная пауза. Пауза, от которой я вот-вот озверею.

Еще немного вправо.

Взглядом вверх, по вип-уровню, где тусят крутые мужики с любовницами или эскортницами.

Еще вправо.

Стеклянная перегородка.

И Бармаглот, опирающийся на нее одной рукой, потому что во второй у него сигарета и стакан с чем-то явно покрепче моего детсадовского коктейля.

Взгляд у Марка — как серебро в стекле.

Смотреть больно.

И мурашки по коже, когда подносит сигарету к губам, грубо затягивается и запивает дым одним махом всем содержимым стакана.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конечно, Бармаглот смотрит на меня прямо оттуда.

Проводит взглядом по лицу, по шее, ниже. Оценивает наряд.

Я сегодня в том платье цвета пыльной розы, которое купила на распродаже. Ничего особенного, никакого провокационного обтягивания и ультракороткой длинны, но ткань ластится к телу и немного приоткрывает плечи.

— Все хорошо? — слышу голос Марта, когда он опускает голову и касается губами места у меня под ухом.

В клубе сумасшедшая иллюминация и я не уверена, что все это — реальность, а не плод моего воображения, но пальцы Бармаглота на стакане как будто белеют от напряжения.

Я так не могу.

Пока он пялится, это все равно, что целоваться на глазах у отца.

Ну, не совсем так.

Андрей, наконец, отрывается от меня, прослеживает направление моего взгляда и замечает стоящего наверху Марка. Несколько долгих секунд они смотрят друг на друга, а потом Андрей спрашивает, кто это и почему у него вид человека, готового на убийство.

Отворачиваюсь. Демонстративно, резко, показываю спину и Марку, и всем его попыткам корчить брутального мужика.

Обнимаю Андрея за шею и недвусмысленно тяну его в сторону танцплощадки.

— Это просто приятель моего отца, — кричу ему на ухо и даже не скрываю удовольствие, когда руки Марта снова обнимают меня, скользят по талии и опускаются на берда, чтобы прижать к себе и выбрать один на двоих ритм.