Остаток дороги мы едем молча. Сначала Заяц, уставившись в окно, врубает тотальный игнор, потом у нее пиликает телефон, и Алиса «уходит» в него с головой: что-то энергично набирает, улыбается, прикусывает губу, рассматривая что-то на экране, морщит нос и прикрывает ладонью рот, чтобы спрятать откровенный смех.

Она реально что ли подцепила очередного великовозрастного «правильного мальчика»?

Где она их только находит, этих моральных инвалидов.

Я подвожу Зайца до дома.

Она так увлечена своим «романом с телефоном», что молча выходит из машины и бегом поднимается по ступеням на крыльцо.

Открываю дверцу и кричу ей вслед:

— Зай, сумку забыла.

Алиса поворачивается на пятках, поджимает губы, явно не в восторге от того, что ей все-таки придется хотя бы формально, но сказать мне спасибо. Забирает вещи, цедит сквозь зубы что-то невнятное и, пока топчется, пытаясь как-то справиться одновременно и с сумкой, и с телефоном, и с наушниками, успеваю выйти и забрать у нее сумку.

— Она не тяжелая.

— Я до двери донесу, Заяц. Не бойся — на чай напрашиваться не буду.

Алиса, даже не глядя на меня, пожимает плечами.

В лифте нарочно становится у дальней стены, а, когда двери открываются, пулей проскакивает мимо меня.

— Ну и кто на этот раз? — не могу не поддаться сарказму.

Заяц ставит сумку на порог, поворачивается и в своей излюбленной позе — с руками за спиной а-ля девочка-припевочка — идет ко мне. Становится так близко, что почти касается грудью. На меня эти ее детсадовские фокусы уже давно не действуют, но чтобы не оставлять Зайца голодной, опускаю взгляд в декольте ее сарафана.

— На этот раз, Марк Игоревич, у меня, как вы выразились, безусый мальчик.

— Не курит, матом не ругается, отбой в двадцать два ноль ноль? — перечисляю примерный набор ее лекал.

Она же выросла у меня на глаза, я видел ее «принцев». Алиса только думает, что выбирает взрослых степенных мужиков, а по факту там всегда то голова есть — яиц нет, то яйца есть — башка не на месте.

— И еще носит джинсы с подворотом и кеды без носков, — скалится мелкая засранка.

— Заяц, ну на хрена тебе это?

— Хочу большой и чистой любви, и замуж.

Все-таки приходится отойти, выдержать прямой взгляд, вопросительно вскинутые брови.

— Заяц, говорили ведь уже. Я не разведусь. Остальное — что хочешь.

Алиса нарочито медленно растягивает губы в джокерской улыбке.

— А мне ничего от вас и не нужно, Марк Игоревич. У меня на вас даже волосы на руках не встают. Спасибо, что подвезли. Привет жене!

Домой я возвращаюсь раздраконенный, надеясь, что после вчерашнего разговора жена не будет раздувать вроде как утихший скандал.

Мила выбегает навстречу, бросается на шею.

Говорит, что соскучилась.

В конце года ей будет тридцать семь, но выглядит она на пять с плюсом. Салоны, уколы красоты, фитнес — она знает, как поддержать молодость и не превратиться в карикатуру.

— Мил, мне бы поспать. — Аккуратно, но настойчиво отодвигаю ее за плечи, когда Мила недвусмысленно тянет меня в сторону спальни. — Правда устал.

— А я тебя уложу, — мурлычет она, стаскивая с меня футболку.

Мне грех жаловаться на либидо — все прекрасно стоит и работает, даже если действительно не до секса и тупо хочется отоспаться.