Нож из руки вожака выпал, а сам он схватился за лицо, но не закричал, лишь утробно ухнул, отшатываясь, и, мелко переступая ногами в кроссовках (он так и спал в них!), попятился в проход, натыкаясь на своих охающих сподвижников. Остановился, вытирая слезы, раскрыл покрасневшие глаза, исподлобья глянул на спокойно стоявших плечом к плечу полковников.

– Вам хана, люди! Я вам устрою шитвис… – он не договорил.

Крутов, подобрав нож, метнул его между уголовниками, так что тот пролетел мимо них и вонзился в тумбочку.

Компания обменялась понятливыми взглядами, отошла в свой угол и успокоилась. Ираклий и Крутов сели на койку, посмотрели друг на друга.

– Профессионально бросаешь ножичек, – похвалил Ираклий.

– Да и ты не слабо дерешься, – хмыкнул Крутов. – Я не заметил, что ты сделал, хотя владею темпом.

– Тренировка.

– Лунг-гом?

– И она тоже. Образ жизни.

– Хитришь ты, полковник. Путь Воина, которым ты идешь, не декларация, это действительно образ жизни, который предполагает постоянное участие в драке. Все равно какой – спортивной или реальной. А судя по твоим кондициям, ты человек боя.

– Полковник, ты неплохой психолог, но слишком прям. Тебе это наверняка мешает в жизни. Наверное, из службы за просто так не увольняют, где-то ты проштрафился. Или сказал что-то невпопад, или приказ выполнил по-своему.

Крутов усмехнулся.

– Кажется, мы достойны друг друга. Когда-нибудь я расскажу тебе, по какой причине я ушел в отставку. Кстати, я не одинок в этом вопросе. У меня появился приятель, бывший майор ОМОНа, которого тоже уволили… за некие грехи. Так вот, он в отличие от меня продолжает работать.

– Каким образом?

– О «дорожных мстителях» не слышал?

– Нет.

– У него бандиты убили сестру, и он решил мстить. Собрал бригаду из шоферов, пострадавших от грабителей и убийц, и теперь колесит по дорогам отечества, «мочит» этих скотов без суда и следствия. И совесть его чиста.

Ираклий задумчиво подергал себя за нос.

– Я его понимаю, хотя сам придерживаюсь другой точки зрения. Злобных и трусливых, агрессивных людей, садистов и убийц убивать нельзя, так как их ущербные души слишком рано обретают свободу и возвращаются в мир, чтобы овладеть новыми жертвами.

– Ты веришь в теорию реинкарнации? В устах бывшего полковника это звучит несколько… м-м, необычно.

– Вера – лишь одна из ступеней Лестницы Иакова, – засмеялся Ираклий, – причем самая первая. Всего же ступеней семь. Человек, поднявшийся по всем семи, становится воплощением бога. Но начинать надо с первой, с Веры.

– В бога?

– В человека.

– Я читал, – кивнул Крутов, – но как-то не задумывался над практическим воплощением Лестницы. Семь ступеней – это Вера, Надежда, Любовь, Чистота, кажется, и… э-э… Смирение…

– Благодать и Слава. По сути, Лестница Иакова – это лестница самосовершенствования и самореализации человека. Но вряд ли последние две ступени одолимы человеком, даже адептом духовного Пути. Даже магистром Ордена чести. – Ираклий подмигнул Егору, подшучивая над собой.

Крутов хотел расспросить его о каноническом смысле Лестницы Иакова, однако в это время загремели запоры на двери камеры и тюремщик возвестил: