Еще Колдунов сказал, что потеряно много времени, значит, нельзя тратить драгоценные минуты на пустые разговоры, которые только истощают Фриду.

– Ты хочешь, чтобы я деду позвонил? – спросил он.

– Зачем?

– Скажу, что ты отказываешься. И что он, по-твоему, сделает? Может, пари заключим? Два к одному, что запихнет детей в машину и рванет сюда, но не доедет, потому что ночь, дорогу не видно, а он в отчаянии. Ты хочешь его с собой на тот свет забрать и детей заодно?

– Так ты не звони.

– Не волнуйся, он сам позвонит. Фрида, ты достаточно уже себе навредила.

Она молча посмотрела на него, и Зиганшину стало не по себе.

– Зачем ты скрывала, что у тебя болит живот?

– Потому что он не болел.

– Ладно, прости. Сейчас нечего рассуждать, отчего да почему, надо просто делать то, что необходимо, вот и все. Ты же понимаешь, что я не буду сидеть и смотреть, как ты губишь себя.

– А, так ты об этом? – усмехнулась Фрида. – Не волнуйся, это мое личное официальное решение.

– Знаешь, ты просто сейчас ничего не соображаешь, вот и все. Ты не способна принимать такие решения, и Макс сейчас официально это подтвердит. Я за тебя подпишу согласие, или врачи оформят консилиум, неважно как, но будет сделано то, что необходимо для спасения твоей жизни. Ты понимаешь это, Фрида?

Она отвернулась.

– Ты можешь сейчас собраться, как разумный человек, и подписать это чертово согласие? Или будешь капризничать, чтобы врачи думали не только как тебе помочь, но и как убедить тебя принять помощь? Зачем так делать, Фрида?

Вошел Ян Александрович:

– Ну что, надумали?

Зиганшин с Фридой промолчали.

– Время уходит. – Колдунов наклонился к Фриде: – Девочка моя, я все понимаю. Хуже нет пациента, чем «я сама медик», но, ей-богу, некогда сейчас. Уходит времечко.

– Я уже сказала, что отказываюсь.

– Ты можешь отказаться от операции, но не от болезни.

– Я знаю. Слава, пожалуйста, отвези меня домой. Пожалуйста, я тебя прошу.

Он покачал головой:

– Давай Макса позовем. Как-то у него получилось уговорить тебя сюда приехать.

– Надо не разговоры разговаривать, а ставить капельницу и готовиться к операции! – вспылил Колдунов. – Фрида, вот бумага, подписывай быстро, или мы тебе сейчас острый психоз оформим, и поедешь в операционную на вязках. Ты так хочешь?

Она высвободила руку из складок одеяла, взяла ручку, которую ей нетерпеливо протягивал Ян Александрович, и поставила какую-то закорючку в форме согласия на операцию.

– Ну вот и умница!

Колдунов быстро вышел, на ходу отдавая сестрам распоряжения: срочно ЭКГ, терапевта и в операционную.

Больше Зиганшину с Фридой не удалось побыть вдвоем. Почти мгновенно появилась девушка с аппаратом ЭКГ, потом подошла пожилая дама-терапевт, и Зиганшин смог поговорить с женой только под самыми дверями операционной.

– Я тут тебя подожду, – сказал он, целуя ее, – не бойся ничего, пожалуйста.

– Тебе-то зачем это нужно? – вдруг спросила Фрида. – Так бы похоронил меня, и все, красота. И новая жена, и дети, и чистая совесть. Зачем ты хлопочешь?

Зиганшин оторопел, хотел сказать, как любит Фриду, но тут двери открылись и каталка поехала по белому мраморному полу. Ему дальше было нельзя.