От неожиданности она вскрикнула, отпрянула еще дальше назад и прижалась спиной к низкой стене. Он просто улыбнулся ей, стараясь подбодрить, потом направился прямо на Гилберта, который уже успел подобрать меч.

Не успев обрадоваться появлению Уоррика, Ровена ощутила еще один приступ боли. Однако она не сводила глаз с мужчин, которые яростно сражались на маленькой площадке в непосредственной близости от нее. Ровена, когда было необходимо, отступала то в одну сторону, то в другую, стараясь не попасть в открытый люк или под меч. Опять появилась боль, и Ровена заглянула в люк, чтобы узнать, почему до сих пор не подоспела никакая помощь. Помощь все-таки пришла. Внизу у алтаря собралось несколько слуг, они растянули покрывало с алтаря, и один из них крикнул ей, чтобы она прыгала.

Идиоты! Она же не пушинка, которую могло бы выдержать покрывало. Под тяжестью ее тела тонкая ткань прорвется, она упадет на каменный пол и скорее всего убьется насмерть.

Но неожиданно ее лишили возможности выбирать, так как сражающиеся вновь приблизились к ней. Гилберт попятился и непреднамеренно подтолкнул Ровену к открытому люку. Она завизжала, ощутив, что теряет равновесие. Гилберт повернулся и, оценив ситуацию, бросил меч и успел подхватить свою сестру. Он повернулся к Уоррику спиной, забыв обо всем, желая спасти Ровену.

Она вцепилась в него, отчаянно сражаясь за жизнь, и не сразу отпустила его даже тогда, когда снова ощутила твердую опору под ногами.

Уоррик, о котором на время совсем забыли, дал о себе знать, произнеся:

— Отойди от нее, д’Амбрей.

В голосе прозвучала знакомая угроза: кроме того, острый конец меча, появившийся из-за плеча Ровены, уперся Гилберту в грудь. Казалось, этого было достаточно, чтобы было сделано так, как приказано. Однако Гилберт не отпустил ее, наоборот, его руки еще крепче вцепились в нее. Ровена достаточно хорошо знала Гилберта, чтобы понять, о чем он сейчас думал.

— Он не поверит, что моей жизни что-то угрожает после того, как ты только что спас меня, — обратилась она к Гилберту.

Уоррик не хотел отпускать Гилберта теперь, когда тот был в его руках, но убийство Гилберта не вязалось с кодексом рыцарских представлений о справедливости. Спасенная жизнь всегда заслуживала достойного вознаграждения. Но жизнь, именно эту жизнь, Ровена все еще считала презренной. Если Уоррик должен проявить великодушие и простить, неужели он не мог подождать еще немного? Простить? Уоррик? Неужели карающий дракон севера действительно так сильно изменился?

Да, изменился, но нельзя сказать, что сам был тому рад. То, как он прорычал, опуская свой меч: «Я дарю тебе жизнь, но ты не будешь больше доставлять мне неприятности», прозвучало совсем не любезно.

Гилберт был не из тех, кто не воспользовался бы такой блестящей возможностью.

— Верни мне еще и д’Амбрей.

Ровена чуть не задохнулась от такой наглости Гилберта.

— Нет, Уоррик! Не делайте этого. Он не заслуживает…

— Я сам решу, чего стоит твоя жизнь, Ровена, — прервал ее Уоррик. — Так уж случилось, что один замок — нет, сотня замков не идет ни в какое сравнение с тем, что значишь для меня ты.