А ведь действительно – нужно, как же без палача, как же без наказаний-то? Ремезов все же имел немалый житейский опыт и такую необходимость признавал. Средневековые люди – они как дети малые, во всем надеются на своего родителя – боярина или князя – пусть тот скажет, пусть тот за них все решит, и накажет – когда есть за что. Как же без кнута-то? Совсем все вразнос пойдут… вон, в школе российской осатаневшие от безнаказанности подростки давно уже учителей ни во что не ставят. И как таких учить? А никак. Классно-урочную систему – основу современной школы – Ян Амос Каменский изобрел аж в семнадцатом (!) веке, когда без насилия ничего и не мыслилось, а дети вообще за людей не считались. И вот это семнадцатого века детище без смазки – все того же насилия – дает явный сбой, что бы там ни утверждали. Недоучек полно, и по-другому не будет – либо всю систему менять. А, пожалуй, и пора уже – сколько ж можно, с семнадцатого века-то?! Да и сама система-то – пытка, не хуже плетей. Любого взрослого взять. Да заставить сорок пять минут просидеть, сложив на парте руки – через пару уроков точно волком выть захочется, а к концу шестого – запустить чем-нибудь тяжелым в учителя. Ни тот, ни другой не виноваты – система такая. Добро пожаловать в семнадцатой век – ноу-хау.
– Пусть, пусть постегает Окулко, – слушая тиуна, рассеянно кивал молодой человек. – Розга ум вострит, память возбуждает и волю злую в благо преломляет!
– Эк ты сказал, господине! – непритворно восхитился тиун и тут же наябедничал: – Окулко-кат уж третий день Демьянке Умнику не дает проходу.
– О как! – удивился Ремезов. – И чего ж хочет?
– Да восхотел умней всех быть! – Михайло-рядович дребезжаще рассмеялся. – Кат, а туда же, к парню пристал – грамоте, мол, поучи.
– Грамоте? Что ж, дело хорошее, – пригладив волосы костяным гребнем, Павел одобрительно качнул головой. – Хочет – пущай учится, я Демьяну скажу.
Рядович рассеянно заморгал:
– Да как же так, батюшко? Каждый ведь должен свое место знать. На что кату грамота?
– Кстати, и ты с Окулкой на пару учиться пойдешь. К тому же Демьяну.
– Я?!
– Ты, ты, – пряча улыбку, невозмутимо подтвердил молодой человек. – А то тиун – и неграмотен! Срамота одна.
– Ой, господине, у меня ж делов… – заюлил было рядович, но тут же сник под строгим боярским взглядом. Вздохнул и, закончив доклад, вышел с поникшею головою.
– Ничего, ничего, – довольно ухмыляясь, прошептал ему вслед Ремезов. – Вот с вас двоих ликбез и начнем. А там посмотрим.
Вечером, после ратных тренировок, хозяйственных дел и всего такого прочего, заявился в светлицу Демьянко Умник – как и договаривались еще поутру.
Встав у порога, поклонился скромненько:
– Пришел я, боярин.
Встав с лавки, Павел потер ладони:
– Эт-то хорошо, что пришел. Тиун Михайло с Окулкой-катом подходили к тебе?
– Угу.
– Сладились?
– Сладились, господине. Они сказали, что ты их учить велел.
– Вот и ладненько, – развеселился боярин. – Смотри, плохо учиться будут – розгой их попотчуй… Окулко подскажет – как. Ин, ладно, потехе час, а делу – время. Пергамент с чернилами принес?