— Я пошевелю тебя немножко, дедушка, — ласково предупредила Маша, поглаживая Иоанна по лбу. — Я тебе вот тут подоткну…

Она с трудом подоткнула под плечи и под затылок Иоанна всякое тряпьё. Иоанн сквозь прищур разглядывал Машу. Он узнал её. Узнал и икону, которую подарил ей при встрече у Филиппа. Только теперь икона была облезлая и тёмная.

Маша тоже внимательно всмотрелась в Иоанна.

— Ой, дедушка… — поразилась она. — А я тебя знаю!.. Ты же царь!

Иоанн негромко застонал.

— Что же ты из дома своего царского убежал, бедненький? — шёпотом спросила Маша. — Ничего, матушка заступится за тебя — и вернёшься к себе. Матушка поможет. Ты же сам мне её образ подарил.

Маша сложила безвольные руки Иоанна у него на груди и всунула в них икону, установив её так, словно это было зеркало, в которое Иоанн смотрелся.

— Матушка государыня Богородица, помоги дедушке царю-государю, — шептала Маша, придерживая икону. — Помяли его, нету у него сил самому молиться… Я помолюсь, а ты считай, будто бы это он… И собачка пусть оживёт. Собачка добрая, никого не кусала.

Маша закрыла глаза, села ровнее и начала молиться вслух.

— На одре болезни моея… и немощи низлежащу ми… яко Боголюбива… помози, Богородице… едина Приснодева…

Иоанн сейчас рассматривал Машу в упор, улыбаясь.

— Исцели, Чистая… души моея неможение… — Маша вкладывала в молитву всю себя. — И здравие молитвами Твоими… подаждь ми…

Дверь горницы открылась, и Иоанн снова зажмурился. В горницу вошёл отец Илидор.

— Дура девка! — заворчал он на Машу. — Это для чистых странников горница, а не для отребья!

— Дядя Илидор, это же сам царь! — обиженно возразила Маша.

— Псарь тебе царь, — плюнул Илидор. — Ну-ка пошла отсюда!

Маша испуганно вскочила, схватила икону и бросилась из горницы вон. А вслед за Машей из-под лавки Иоанна стрелой вылетела собака и юркнула в приоткрытую дверь.

Илидор подошёл к лавке и стал рассматривать Иоанна.

— Тронуть-то страшно, ещё паршу подцепишь, — пробормотал он.

Илидор направился к печке и выволок из запечья кочергу. Он повернулся — и кочерга выпала у него из рук. На лавке вместо побитого нищего старика сидел и ухмылялся сам царь Иоанн.

— Господи, государь!.. — крестясь, ахнул Илидор.

— Так псарь или царь? — весело и лукаво спросил Иоанн.

Илидор обрушился на колени.

— Как же узнать тебя в этом рванье? — плачуще спросил он. — Прости, государь!..

— Посмотрю ещё, отче, прощать или нет, — предупредил Иоанн. — Если ты солгал Малюте про владыку и воевод — казню. А если не солгал… Где они?

— Провожу, государь! — истово пообещал Илидор.

В митрополичьем саду под яблонями стоял большой и длинный дощатый стол, а за столом на лавках сидели шестеро воевод и сам митрополит. На столе красовались корзина с яблоками и блюдо с мёдом. Воеводы и митрополит спокойно беседовали, брали яблоки из корзины, ножами резали их на дольки, обмакивали в мёд и ели. Всех укрывала пятнистая жёлто-зелёная тень солнечного полдня.

Иоанн появился словно бы ниоткуда. Он сутулился, мелко кивал и будто просил прощения, прижимая ладони к груди. Он ёрничал.

— Дозволите присоседиться, государи? — смиренно произнёс он.