— Почему это ты будешь работать на мое ребенка? — удивилась Юлька. — Я тебя об этом не просила.
— Но и не запрещала, — возразил Макс. — В конце концов, я так хочу, и баста!
Он отвернулся и пошел по бульвару. Юлька едва поспевала за ним.
— Подожди же! — воскликнула она, догоняя его и снова хватая за руку. — Сил нет так бежать. Объясни, что ты имел в виду?
— Я уже все сказал. — Макс двинулся вперед, но она удержала его.
— Посмотри же на меня! — потребовала она, и Макс посмотрел. Они стояли на бульваре, залитом косым оранжевым светом заходящего солнца. От этого света щеки у Юльки стали румянее, а глаза у Макса темнее. В ветвях нависшего над ними дерева защебетала птица. Мимо проносились машины. А они все стояли и смотрели друг на друга. Первым нарушил молчание Макс.
— Ну что ж… — хрипло проговорил он. — Ты, наверное, и так все знаешь…
— Знаю, — тихо ответила Юлька и отвела глаза. — А ты?
— Я тоже, — отвел он взгляд. — Я тебя правильно понял?
— Да. — Она уставилась на свои туфли. — Но ты не думай, что я только потому…
Они поцеловались. Потом взялись за руки и тихо пошли домой. Уже на подходе к дому он сказал:
— Знаешь, как я закончу свою «Девушку…»?
— Как? — спросила она, думая совсем о другом.
— Я напишу вот что… — И Макс смущенно прокашлялся. — «Они поженились и жили долго и счастливо».
Эпилог
Юлька проснулась от холода. С нее сползло одеяло, и она обнаружила его на полу. Осторожно сев в постели, она спустила ноги на пол, нагнулась его поднять и тут же почувствовала резкую боль внизу живота. От неожиданности она вскрикнула, и Макс немедленно проснулся.
— Уже? — сонно и встревоженно спросил он, приподнимаясь на локте.
— Не знаю, — прошептала она, прислушиваясь к своим ощущениям. Боль ушла, не тревожила больше. Макс зажег ночник над кроватью и внимательно посмотрел на нее.
— Как сейчас? — Он тоже сел в постели и осторожно погладил ее по руке. — Может, надо ехать?
— Не надо, — отмахнулась Юлька, бравируя своей смелостью, хотя боль эта напугала ее. Кончался март, наступали последние дни ее беременности. И хотя и Ольга Петровна, и остальные врачи, которым она показывалась, уверяли ее, что все будет прекрасно, ей как-то не верилось, что все закончится хорошо. "Хуже всего будет, если я растеряюсь и начну плакать, — думала она, представляя себе роды. — Или начну думать о чем-то неприятном.
О Жене, например, о Сергее Павловиче, об адвокате…" Последний разговор с адвокатом произвел на нее особенно тяжелое впечатление.
Николай Степанович превратился в седого старика за два-три дня. Он плакал и умолял ее сказать, не от Жени ли на самом деле ее ребенок. Но Юлька, и сама рыдавшая, не призналась. Разговор этот происходил как раз накануне ее свадьбы с Максом. Макс деликатно, оставил невесту с ее бывшим свекром наедине, но после этого несколько дней ходил сам не свой, пока не понял, что Николай Степанович окончательно разубежден и никаких претензий к Юльке не имеет.
Свадьбу сыграли скорее веселую, чем шумную. Свидетельницей была Лида, которая на этот раз держалась куда уверенней. «Этак я наберусь опыта и стану профессиональным свидетелем, — заявила она жениху и невесте. — Если еще раз понадоблюсь — зовите». Невеста с довольно уже заметным животиком улыбалась.