– Вижбон!

– Димон!

Друзья обнялись просто посреди зала и начали хлопать друг друга по спинам.

Еще мгновение – и экс-майор оказался в отдельной кабинке, где сразу заказал графин водки и начал расспрашивать товарища о житье-бытье.

– Ну, как ты, еще служишь?

– Да… Только не в армии.

– А где?

– В органах…

– Как тебя туда занесло?

– О, это длинная история!

– Мы куда-то спешим?

– Да вроде нет.

– Да? Вроде? Или нет?

– Не спешим!

– Тогда давай – колись, дружище.

– Сначала ты. Откуда взялся?

– Прямиком из Чечни…

– Ого! У тебя отпуск?

– Нет… Я вышел в отставку.

– И куда теперь?

– Черт его знает…

– На учет еще не встал?

– Нет.

– Пошевелись. Может, в военкомате что-то тебе предложат. Теперь наших всюду полно: и в налоговой, и в милиции, и на таможне.

– Я вижу свое будущее только в войсках… Понимаешь ли – семейная традиция!

– Нет у нас будущего, Димон. Все разворовали, развалили… Здесь неподалеку ракетчики стояли, так местное население всю территорию части перепахало… На глубину два метра!

– Зачем?

– Искали кабель…

– С цветными металлами?

– Так точно. Слушай, я все хочу спросить: когда ты приехал?

– Сегодня днем.

– И почему не идешь домой?

– Был я уже там, был…

– Стоп. Твоя фамилия Нестеренко. Как я сразу не догадался?

– Ты в курсе того, что случилось с моими родителями? – жестко спросил Дмитрий.

– По официальной версии – они покончили жизнь самоубийством.

– А на самом деле?

– Как говорится, есть вопросы…

– Разжуй.

– Не сейчас…

– Когда?

– Потерпи несколько суток. Пока я все выясню…

– Есть потерпеть!

– Только теперь в военкомат – ни ногой!

– Почему?

– Обстоятельства изменились. Никто не должен знать, что ты вернулся. Иначе у нас обоих могут возникнуть неприятности.

– Понятно. А что думает по этому поводу мой брат? – Степан?

– Другого у меня нет.

– Он в тюрьме.

– Йо-пе-ре-се-те… С чего бы это?

– Его закрыли за попытку изнасилования…

– До смерти стариков или после?

– До…

– Выходит, родители наложили на себя руки из-за этого говнюка?

– Следствие считает, что так…

– А ты?

– Лично я имею относительно его вины большие сомнения, но к моему мнению вряд ли станут прислушиваться… Кстати, рестораном, где мы с тобой пьем водку, заправляет Степанова жена…

– Знаю. Отец писал… Именно поэтому я и зашел сюда.

В дверь кабинки кто-то постучал. Гаврилюк отворил дверцу и увидел перед собой… Алену! Та даже не соизволила взглянуть на лица клиентов. Прошипела, как змея: «Ребята, время! Вас же предупреждали!» – и показала им спину.

– О волке – промолвка, – громко констатировал Нестеренко со свойственным ему сарказмом.

Хозяйка вернулась, чтобы сказать еще какую-то гадость, и остолбенела от удивления:

– Ты?

При таких обстоятельствах Гаврилюк не нашел ничего лучшего, чем ретироваться.

– Ну, хорошо, вы здесь выясняйте отношения, а я пошел… Пан Дмитрий, проведите меня к выходу…

Уже на улице он добавил:

– Этой шлюхе обо мне – ни слова… Мы просто случайные знакомые – и точка!

– Понял. Когда свидимся снова?

– Завтра в восемь вечера под «Биг-Беном», – Виктор протянул товарищу пару новеньких банкнот с портретом Грушевского[178]. – Возьми, рассчитаешься.

– Не надо! У меня есть, – наотрез отказался Нестеренко.