— Ники, неужели душа твоя настолько темна, что в ней не осталось ни капли романтики? — усмехнулся Чернов.

— Разве что капля, — сухо ответил Николай. Цинизм его был порожден разочарованием и помогал ему хоть как-то сопротивляться накатывавшим на него волнам тоски. — По собственному, причем весьма немалому, опыту я знаю, что большинство женщин гораздо больше заинтересованы в моем состоянии, нежели в романтических струнах моей души. Богатые и бедные, старые и молодые, все они только об одном и мечтают. Я погулял и по России, и за ее пределами и других пока что не встречал. Все они страстны, обуреваемы желаниями, все очаровательны, но — увы! — все надоедают. Поверьте, я заводил множество романов, которые начинались весьма многообещающе, а потом становились докучливой рутиной. Наша повседневная жизнь так скучна, что я порой думаю, не стать ли мне отшельником, — добавил он со вздохом.

Чернов сочувственно покачал головой, но тут же, не выдержав, расхохотался.

— Слушаю я тебя, Ники, и сердце мое обливается кровью. Если ты действительно станешь отшельником, подумай, скольких дам в Петербурге ты сделаешь глубоко несчастными! Говорят, что по щедрости ты можешь сравниться лишь с герцогом Ришелье, а по ненасытности — с герцогом Саксонским. Мы с Ильиным, конечно, приложим все усилия, дабы утешить несчастных…

— Боюсь, нам придется недельки две обождать, чтобы дамы были окончательно готовы… принять наши утешения, — игриво закончил Ильин. — Кстати, Ники, ты хоть к чему-нибудь относишься серьезно?

— По-моему, в этом мире нет ничего, что заслуживает серьезного отношения, — зевнул князь.

— А женщины? — поинтересовался Чернов.

— Вот уж женщин, Григорий, всерьез принимать никак нельзя. Если оценивать по десятибалльной шкале… Думаю, пришлось бы назвать отрицательную величину.

Чернов расхохотался.

— Ники, ну признайся, за неделю без женщин ты бы затосковал еще больше, нежели в их обществе. С ними хоть какое-то развлечение!

— Ты, конечно, прав, — нехотя согласился Ники. — Жаль только, что все они такие податливые. Согласитесь, в охоте есть своя пикантность. А в нынешние времена все дается слишком уж легко. Я могу получить любую женщину, какую только захочу. — Князь прикрыл глаза.

— Ого! Излишком скромности ты, мой друг, не страдаешь! — усмехнулся Чернов.

— Ставлю три к одному, что у тебя ничего не получится, — вмешался в разговор Ильин. Будучи азартным игроком, он не упускал ни одного пари. Подвернись случай, он бы поспорил даже на кончину собственной матушки.

— Что не получится? — переспросил Николай, встрепенувшись. Он еще не понял, какое именно пари предлагает Ильин, но спорить был готов.

— Не получится у тебя заполучить любую, какую пожелаешь.

Князь привстал.

— Пари принято! Но просто так спорить неинтересно. Ставлю пятьдесят тысяч. Идет?

— Согласен! — довольно рассмеялся Ильин. — Времени дается, скажем, три дня. Думаю, этого вполне достаточно. Женщину, естественно, выбираю я.

— Естественно, — дружелюбно кивнул Николай.

На лице его заиграла улыбка, глаза заблестели — он предвкушал развлечение. Уж лучше хоть какая-то забава, чем это однообразие. Тем более что соблазнять женщину куда интереснее, нежели загонять оленя. Кроме всего прочего, здесь не погоня главное, а то, пусть и мимолетное, наслаждение, которое будет ему вознаграждением.