Щелкнул автоматический замок.

Черная «волга» тронулась с места, едва Ефим Зиновьевич Кругленький появился на ступеньках подъезда. Ловко подкатила и замерла. Задняя дверца открылась. Ефим сделал несколько шагов, наклонился. Это была его «волга». С его шофером — здоровенным подмосковным увальнем по имени Рафик. В Рафике, похоже, текла восточная кровь, но он был не еврей. Евреям Фима не доверял.

Глаза Фимы сделались круглыми от удивления. Выстрела он не услышал. Просто упал на заднее сиденье, даже не успев понять, что его уже не стало.

«Волга» плавно тронулась с места. Проехала несколько кварталов.

Остановилась в тихом переулке. Дверца открылась. Из-за руля вылез человек — в длинном черном плаще, в черной широкополой шляпе, в темных очках. Захлопнув дверь, он не торопясь зашагал по переулку, свернул за угол и исчез.

Если кто его и видел, так только семенящая в булочную бабулька. Хотя — вряд ли обратила внимание. А если и обратила, сказать, какого человек роста, сложения, блондин, брюнет — этого уж точно не смогла бы. Не смогла бы даже определить, мужчина это был или женщина. Или подросток. Да и кто их нынче разберет — все на одну мерку скроены!

«Волга» простояла до вечера. Если кто и замечал лежащее неловко на заднем сиденье тело — то кому какое дело, как человек отдыхает. О трупе в машине заявил по ноль-два какой-то школьник. По крайней мере, так поняла принявшая сообщение сержант Ольга Щеглова.

Подъехавшую опергруппу ждал не самый приятный сюрприз — трупов оказалось два. Один, в шикарном костюме, действительно лежал на сиденье, второй — на полу.

Было странно, как уместился там такой увалень. У него не оказалось никаких документов, только неумелая татуировка на левой руке: «Рафик».

Юноша лежит на спине. Женщина, худенькая брюнетка, сидит верхом на нем, раскачиваясь, поднимаясь и опускаясь. Длинные ярко накрашенные ногти впиваются юноше в грудь, оставляя глубокие борозды, которые тут же набухают кровью.

Женщина кричит, она почти не контролирует свои действия. Юноша пытается обхватить ее спину, перевернуть, — она наотмашь бьет его по лицу, крепким костистым кулачком по переносице. Еще, еще. Впивает ногти в щеки, выгибается, кричит-стонет — и замирает. Юноша пытается двигаться, но женщина легко соскальзывает с него, набрасывает халат. На вид ей за тридцать, она прекрасно сложена и хороша собой. Юноше — вряд ли больше пятнадцати — шестнадцати лет.

— Линда, я же не кончил. — Голос его жалобный, взгляд по-собачьи преданный.

— Хелп еселф', — усмехается Линда и выходит из комнаты.

Юноша поворачивается на бок и плачет, уткнувшись в подушку.

Линда появляется в столовой. Посвежевшая после душа, волосы уложены, деловой костюм. Горничная — сурового вида крупная женщина — подает кофе и гренок. Линда гренок едва пробует, выпивает кофе. Встает.

— Госпожа…

— Да?

— Как с молодым человеком?

— Накорми завтраком и выпроводи.

— Немного денег?

— Вот именно — немного. На резиновую куклу. На большее у него не хватит фантазии. Все.

— Да, госпожа.

У подъезда ждет белый «мерседес». Шофер застыл у дверцы. Захлопывает.