Он кивнул – эта цифра примерно совпадала с его собственными прогнозами.

– Похоронят вас в Грин-Вуде…

Он снова кивнул. Эта дедукция его не впечатлила. Если встречаешь человека на кладбище, резонно предположить, что у него здесь семейный участок или что-то этого сорта. Во всяком случае, это догадка хорошей вероятности.

– …На 49-м участке, моем самом любимом, – сказала женщина, и Миш был вынужден схватиться за руль обеими руками – машину дернуло в сторону, такая с ним произошла непроизвольная реакция.

– Откуда вы знаете?! – воскликнул он.

Она снова взяла его ладонь и теперь взглянула на нее.

– Здесь так написано… Да, на 49-м, никаких сомнений. И что через 49 лет, тоже несомненно… Unless… (Если только не… – англ.) – Тут она встрепенулась и огляделась вокруг. – Ах, это 25-й! Остановите!

Миш рефлекторно нажал на тормоз, и она вышла. Не попрощалась, не поблагодарила. Шла к отдельно стоящему мраморному обелиску, на ходу отделяя от своего букета цветок.

– Что unless? – спросил Миш, высунувшись из машины, но не очень громко, потому что на кладбище громко говорить не полагается.

Она не услышала.

Тогда он пожал плечами и поехал дальше.

Дождь закончился. В салоне пахло сигарой и лиловыми цветами – запах был приятный, но какой-то нервный.

Как и следовало ожидать, вариант на 26-м оказался дрянь, с 49-м не сравнить, поэтому Миш вернулся в контору и подписал предварительный контракт.

Вернувшись домой, сообщил жене – та кивнула и заговорила о другом.

А в воскресенье утром, неожиданно для самого себя, Миш сказал:

– Знаешь, Дороти, я думаю, я съезжу туда еще раз, посмотрю. – И пошутил. – Как-никак нам с тобой там бичевать до Судного Дня, а это сверхдолгосрочный инвестмент.

Выехав на вчерашнюю аллею, сбавил скорость до пяти миль. Вертел головой, высматривая свою вчерашнюю спутницу. Сделал один круг, второй. Уже решил было, что ее слова о каждодневном посещении кладбища были преувеличением, но тут заметил знакомый тонкий силуэт: шляпка с вуалью, брючный костюм – не такой, как вчера, но не менее элегантный. Сегодня женщина была с бархатным, расшитым блестками саком.

Она стояла возле узкого памятника, опустив голову. На звук остановившейся машины не обернулась.

Миш вышел, приблизился.

Памятник был необычный – ни имени усопшего, ни дат. На темно-красном мраморе лишь изображение игральной кости, повернутой шестеркой, причем пять точек черные и лишь одна белая.

Миш был так удивлен дизайном обелиска, что спросил не о том, о чем собирался:

– Кто это?

(А хотел спросить: «Что означало ваше вчерашнее unless?» Затем и на кладбище приехал.)

Женщина обернулась. Не показала никаких признаков удивления.

– О, это был блистательный мужчина. Я его очень любила. Настоящий, природный донжуан.

– Он был гэмблер? – Миш смотрел на игральную кость. – Отчего он умер?

– Отравился десертом.

Миш не понял смысла ответа. Вероятно, это было иносказание или черный юмор. На всякий случай сказал:

– Упокой Господь его душу.

– Сомневаюсь, что эта душа упокоилась, – задумчиво сказала женщина. – Тот, кто живет на свете ради того, чтобы разбивать сердца, не обретает покоя. Эта страсть сильнее смерти. О, это был истинный мастер, просто я оказалась ему не по зубам. – И прибавила. – Вот бы встретить его вновь…