По показателям группа находилась в «золотой» середине, в некоторых районах дела обстояли гораздо хуже, но начальство настойчиво призывало идти в гору, при этом тактично намекая Петровичу, что, если к концу года процент не поползет вверх, Таничева и компанию ждут новогодние сюрпризы.

Ребята, чтобы самортизировать ласковую руку большого гнева, повесили на стену график получения выговоров, поэтому, когда требовалась жертва, просто брали следующую по списку кандидатуру.

На сегодняшний день крайним стоял Гончаров, и за любой прокол группы наказание должен был понести он. График был составлен достаточно мудро – наказание не влияло ни на получение очередного звания или более высокой должности старшего опера, ни на материальное положение. Тот, кто особенно нуждался в деньгах, крайним не ставился, потому что при наложенном взыскании опер лишался удовольствия лицезреть премию на довольно длительный срок. Ребята жили одной жизнью и старались хоть в чем-то определять ее сами.

Несмотря на все ухищрения, предстоящая проверка могла выйти боком прежде всего Петровичу, поэтому он при любом удобном случае напоминал остальным про необходимость бумажного творчества даже за счет времени, отведенного на повышение процента.

Чем была вызвана массированная ревизия, толком никто не знал; какова установка была дана проверяющим, не предполагали и близко; а посему итогов комиссии ожидали с тревогой. Подобного грандиозного штурма не наблюдалось как минимум лет пять. Целая армия контролеров из Москвы – милицейских и прокурорских – должна была нагрянуть в город и обрушить мощь тяжелой артиллерии на нерадивые головы питерских оперов.

Проверка такого уровня, как всегда, проводилась внепланово и предполагала выявить недостатки в раскрытии убийств и тяжких преступлений. Ей, как обычно, предшествовала. проверка местного значения, поэтому в делах появились угрожающие и рекомендательные резолюции, которые надлежало исполнить в установленный срок. К приезду старших братьев дела должны были пухнуть от бумаг, показывающих, что работа ведется полным ходом, розыск бьет разводным ключом, а то, что преступник пока не установлен, – это не более чем досадная мелочь.

Непробиваемая логика – наш человек работает хорошо только в том случае, если над головушкой висит топор. А чтобы он работал совсем хорошо, топор должен быть большим и тяжелым. Кто сказал рабство? Контроль. Только контроль.

По двум десяткам глухих дел, случившимся в этом году на территории района, убойщики и так сделали все, что смогли, – без всяких указаний проверяющих и собственного начальства, – однако преступления оставались нераскрытыми, поэтому приходилось хотя бы на бумаге создавать видимость отработки тех или иных версий. Называя вещи своими именами – убойщики вовсю гнали «липу». Как раз этим и занимался Гончаров до прихода Казанцева.

Паша вновь склонился над разбросанными по столу бумагами:

– Петрович, ну что им от меня нужно? «Товарищ Гончаров, вами не выполнены указания руководства района и Главка. Срочно примите меры к устранению». Слышь, Петрович, кого я устранить должен? Руководство района и Главка? Киллеров нанять, что ли? И какое я там указание не выполнил? «Товарищ Гончаров, активизируйте работу по делу», это, что ли?