– Но у нас есть ее показания. И два свидетеля, которые готовы выступить на суде. И копии страниц аккаунта Джейсона Фишера в «Фейсбуке», на которых он обсуждает, как это сделает.

– Сделает что?

Улыбка констебля поблекла.

– Нечто плохое с вашей дочерью.

Джесс не стала больше ничего спрашивать.

В полицию поступил анонимный донос, что Фишер использует собственное имя в качестве пароля. Вот кретин, сказала констебль Кенворти. Честное слово, прямо так и сказала!

– Между нами, – сказала она, провожая Джесс к выходу, – взлом аккаунта в суде не одобрят. Но это укрепило наши позиции.

Сперва газеты писали о деле в туманных выражениях. «Несколько местных юношей арестованы за нападение на несовершеннолетнюю и попытку похищения». Но на следующей неделе газеты назвали всех поименно. Очевидно, семейству Фишеров велели съехать из муниципального дома. Они изводили не только Томасов. Жилищно-строительная ассоциация заявила, что «этой семье давно было вынесено последнее предупреждение».

Никки прочел статью из местной газеты вслух за чаем. Все мгновение помолчали, не веря собственным ушам.

– Там правда написано, что Фишерам придется уехать?

– Именно так и написано, – подтвердил Никки.

– Но что с ними будет? – спросила Джесс, не донеся вилку до рта.

– Ну, здесь написано, что они собираются переехать в Суррей, где живет его зять.

– В Суррей? Но…

– Жилищно-строительная ассоциация больше за них не отвечает. Ни за кого из них. Ни за Джейсона Фишера. Ни за его кузена и его семью. Они переедут к какому-то дяде. Но самое замечательное – суд запретил им сюда возвращаться. Смотри, вот два снимка, как мама Джейсона плачет и твердит, что их неправильно поняли, что ее сын и мухи не обидит. – Он подвинул газету через стол.

Джесс прочла статью дважды, просто чтобы убедиться, что Никки все правильно понял. Что она все правильно поняла.

– Их и правда арестуют, если они вернутся?

– Видишь, мама? – Никки жевал кусок хлеба. – Ты была права. Все может измениться.

Джесс замерла. Она посмотрела на газету, затем на него. До нее постепенно дошло, как он ее назвал, и она увидела, как он краснеет, надеясь, что Джесс не поднимет из-за этого шума. Так что она сглотнула, вытерла глаза ладонями и с минуту смотрела в тарелку, прежде чем вернуться к еде.

– Ладно, – сипло сказала она. – Что ж. Это хорошая новость. Очень хорошая новость.

– Ты действительно думаешь, что все может измениться? – Глаза Танзи были большими, темными и настороженными.

Джесс положила вилку и нож:

– Наверное, милая. В смысле, у всех бывают черные полосы. Но да, я так думаю.

Танзи посмотрела на Никки, затем снова на Джесс и вернулась к еде.

Жизнь продолжалась. Джесс сходила в «Перья» в субботу в обед, причем последние двадцать ярдов она шла, старательно скрывая, что прихрамывает. В душе она молилась, чтобы ее приняли обратно. Дес сообщил ей, что взял на работу девушку из «Парижа».

– Не из настоящего Парижа, разумеется. Я не миллионер.

– А она умеет разбирать сломанные насосы? – спросила Джесс. – Сможет починить бак в мужском туалете?

Дес оперся о барную стойку.