— Катя? Это Маруся. Записывай! В моей смерти сегодня винить… Как тебя зовут? — дернула подбородком в сторону Ирины.

— Кузмич Ирина Николаевна.

— Винить Кузмич Ирину Николаевну, — проговорила Степанова в трубку. — Все поняла? Буду жива, перезвоню.

Не так уж она, Мария Петровна, для друзей Маруся, железобетонна, как хочет казаться, подумала Ирина. Это не сильная женщина на пике жизни, а паникующая старуха, которая хорохорится из последних сил, пускает пыль в глаза — только пыль, а не ядовитый газ.

— Шантажируете? — усмехнулась Ирина.

— Защищаюсь от врачей-вредителей.

— Номер телефона состоит из семи цифр.

— Ну и что?

— Вы набрали только пять.

Мария Петровна заметно стушевалась, переставила тарелки на столе, хотя в этом не было надобности. Ей очень хотелось задержать колючую докторшу, которая смотрела с вызовом, с холодным презрением, как на врага. Недоброжелателей у Марии Петровны всегда хватало. Но, как правило, они прятались за натужными улыбками, за враньем и подхалимством. Тех, кто прямо смотрел в глаза, ненавидел открыто, не так уж и много было. И Мария Петровна по-своему их уважала, испытывала что-то вроде спортивного азарта, как боксер на ринге перед схваткой. Физиономии врачей, которые в последнее время не переводились в доме Марии Петровны, раздражали своей терпеливо-профессиональной отстраненностью. Точно Мария Петровна была шкодливым ребенком, который опрокинул им на белый халат бутылку чернил. Что возьмешь с невоспитанного дитяти? Что возьмешь со вздорной старухи?

Ирина Николаевна Кузмич, в отличие от прежних эскулапов, видела в Марии Петровне человека, вредного, но умственно полноценного, с которым можно разговаривать без скидок на возрастную дурь. И колкости, какими они успели обменяться, смысл произнесенных слов значения не имели. Главным было выражение глаз докторши — неприкрыто враждебное.

Мария Петровна дрогнула, в ее голосе зазвучали почти просительные нотки:

— Тебе жалко со мной пять минут посидеть, чашку чаю выпить?

— «Жалко» — не то слово.

— Торопишься?

— Нет, последний вызов.

«А может, она просто вульгарная хамка? — подумала Мария Петровна. — Стерва в ангельском обличье?»

— Катись! — выдала Мария Петровна, проклиная себя за минутную слабость. — Нужна ты мне, как папе римскому значок ГТО. Я снова «неотложку» вызову.

— Как вам угодно. Медицина у нас бесплатная. Почему бы не потрепать нервы врачам? Я вас последний раз спрашиваю: дадите себя осмотреть или записываю в карточку отказ?

Мария Петровна не ответила, шагнула к плите, взяла чайник. Ирина восприняла молчание Степановой как согласие. Открыла сумку и в очередной раз достала фонендоскоп и тонометр.

— Раздевайтесь!

Мария Петровна рефлекторно дернулась в сторону, решив, что настырная докторша хочет схватить ее за руку. Чайник качнулся, крышка слетела, и кипяток вылился на Марию Петровну. Она заорала благим и неблагим матом. Запрыгала на одной ноге.

Ирина забрала у нее чайник и с грохотом поставила его обратно на плиту.

— Вы сделали это специально.

— С ума сошла? — Мария Петровна опустилась на стул. — Ты у меня уже двадцатый врач. Если ради каждого членовредительством заниматься, членов не хватит. Нечего было меня лапать!