– Что ж ты его, Клуксовича, как даве татя, не нанял возы стеречь?

Было лет пять тому с Олексой такое дело в смоленском пути.

Возвращаясь, уже за Ловатью, обоз Олексы повстречал разбойников. Ватага была невелика, а обоз порядочный, и повозники свои, новгородцы, не робкий народ. Переглянулся Олекса с Радьком, тот ненароком потянул рогатину с воза. Повольный атаман заметил.

– Ты цего? Видать, ножа не нюхал?! А ну, положь, говорю!

Медведем было пошел на Радька и – ткнулся в глаза купцу. Олекса твердо стал впереди. Горячая кровь прилила к голове: «Лембой [25] тебе платить! С мертвого возьмешь, коли так. Юрьев брал, а татя струшу!» Ступил тать, Олекса не стронулся с места, только весь напрягся, выгнулся, словно рысь.

– Уйди! – приказал тать охриплым голосом и смолк, задышал, приподняв дубину… Да почуял, видно, что нашла коса на камень, и, когда Олекса потянул было из ножен короткий меч, примериваясь, как рубанет вкось, как кинется потом в сечу вдоль возов, тать – тоже был умен и знал, что к чему, – вдруг отступил и расхохотался натужно:

– А ты не робок, купечь! Давай мировую, што ль, сколько дашь отступного?

– Отступного? – прищурился Олекса и разом, как умел, сообразил дело:

– Тут не дам ни векши, а до Порхова дорога вместе и без обмана – шесть бел. Мне под каждым кустом платить не след!

– Проводи-и-ить, значит? Умен, купечь! Десять!

– Шесть! – смелея, отрезал Олекса. – Шесть и кормлю всех в Порхове.

– Выдашь?

– Уговор дороже золота. Я еще никого не обманул! – Олекса приосанился:

– Ты сам-то за своих ответишь?

– Поговорить надо.

Тати отошли от возов, спорили, совещались. Наконец атаман выступил опять вперед:

– По рукам, купечь! Слово даешь!

– Слово – железо.

Ударили по рукам.

Тать не подвел. Олекса тоже поступил честно. Под Порховом накормил всю голодную драную братию, выдал плату, распростились. Но с тех пор в обчестве нет-нет и подшучивали над ним: «Олекса татя нанял в провожатые», «А Олекса! Это тот, что татя повозником нанял?» И кому другому, бывало, нет-нет да и тоже скажут: «А ты тово, как Олекса, что татя в повозники взял!»

Через силу отшутился Олекса от Жидислава, покраснел несколько. Да!

Такое бы дело – встретить Ратибора один на один! Потупился на своем месте, замолк, стал слушать, что говорят другие.

– Вот какое дело, купцы, железо дорого…

– Уж не к войне ли?

– Умен Творимирич, что скрыл возы! – шепнул Жидислав Максиму Гюрятичу.

– Ох, умен!

– Слыхали, князь Ярослав ладит Юрья на Колывань?

– При Олександре мы и Юрьев брали!

– Ой ли, купцы! Слух есть, на Литву собирают рать!

– Брось, на Литву! Литва нам сейчас не помеха!

– Конечно, разгромить Колывань, да и Раковор в придачу… Тогда тебе, Олекса, на свейском железе не разжиться! По пяти-шести ветхими кунами завозят!

– Я же и завожу! – поднял голову невольно задетый за живое Олекса. Чего по пяти – по три с половиной стану отдавать! (Колывань еще не взята, скажи хоть и по две куны, поверят! Ох, и покажет же он тогда немцам!) Свои ладьи до Стокгольма пущу!

Сказал и зажмурился аж; так вдруг представились ярко: с в о и черны корабли под белыми парусами по синему морю… Носы вырезные, стяги червленые на кораблях… Эх! Помотал головой, отгоняя видение.