– Я уже высказал вам свои условия.

Вперед, назад и вбок двигались беспокойно его руки в том ограниченном пространстве, в котором болезнь позволяла им двигаться. Они метались, как мыши в клетке, мне даже казалось, что они грызут невидимые решетки.

– Вы даже не представляете себе, чего вы просите. Разве вам не известно, что тем самым вы получите контроль над всей фирмой, если объединитесь с Бликсоном?

– В конце концов я узнаю, что это такое – держать контроль над фирмой.

– Послушайте. Если вы дадите мне эти пять миллионов франков сегодня вечером, то завтра утром я верну их вам с половиной своего выигрыша.

– Никакого выигрыша по вашей системе не будет.

– Кажется, вы слишком уверены в своей системе.

– Да.

– Я мог бы предложить такой вариант: я продаю вам свои акции за двадцать миллионов плюс ваша система.

– У меня еще нет двадцати миллионов.

– Послушайте. Если вы так в себе уверены, я предлагаю вам выбор: взять акции за пятнадцать миллионов, которые вы отдадите сейчас, а разницу заплатите завтра в девять часов вечера – через двадцать четыре часа. Или вы потеряете свои пятнадцать миллионов. К тому же вы отдадите мне свою систему.

– Это безумное предложение.

– Оно и делается в соответствующем месте.

– Если я не выиграю завтра пяти миллионов, у меня не останется ни одной акции?

– Ни одной.

Его пальцы приостановили свое нервное движение. Я рассмеялся:

– Разве вы не подумали, что завтра я могу позвонить по телефону Бликсону и тот вышлет мне деньги для оплаты вашего заклада? Ему нужны эти акции.

– Завтра суббота, а мы договорились расплачиваться наличными.

– Я не отдам своей системы до последующего расчета, – сказал я.

– Она мне и не нужна, если вы проиграете.

– Но мне ведь нужны деньги для игры.

Он серьезно отнесся к этому моему заявлению. Я продолжал:

– Нельзя же играть по системе, имея всего несколько тысяч франков.

– Согласен. Вы можете теперь дать мне десять миллионов, – сказал он, – в счет пятнадцати миллионов. Если вы проиграете, то будете должны мне еще пять миллионов…

– А как вы с меня их возьмете?

Он одарил меня своей зловещей усмешкой:

– Я урежу вашу зарплату на пятьсот фунтов в год на протяжении десяти лет.

Я поверил, что так он и поступит. В мире Друтера и Бликсона он со своим небольшим пакетом акций выжил только благодаря жестокости, твердости и непреклонности характера.

– Таким образом, я должен буду выиграть десять миллионов с помощью пяти миллионов?

– Вы ведь утверждаете, что ваша система совершенна.

Старик издевался надо мной:

– Лучше просто займите мне пять миллионов, и дело с концом.

Я подумал о Гоме, находящемся сейчас в море на своей яхте со знаменитостями на борту, и о нас двоих, им забытых, – какое ему дело до какого-то там помощника бухгалтера? Я вспомнил, с каким видом он повернулся к мисс Булен и бросил: «Отдайте необходимые распоряжения насчет женитьбы мистера Бертрама» (он даже не запомнил, как меня зовут!). Интересно, смог ли бы он с помощью мисс Булен организовать похороны наших родителей или рождение наших детей? Я подумал, как я позвоню по телефону мистеру Бликсону и договорюсь с ним и тем самым с помощью этих акций буду держать Гома в узде до того времени, пока тот будет чувствовать боль, потом уже не будет у него никакого покоя на восьмом этаже, никаких яхт, никакого ему «Покоя, красоты и наслаждения». Он нравился мне своей вежливостью, своим обхождением, своей фальшивой добротой, пока я чуть было не принял его за великого человека, каким он себя считает. «Теперь, – подумал я с сожалением, которого не мог объяснить, – он станет таким маленьким, что будет целиком у меня в руках». И я с отвращением посмотрел на свои запачканные чернилами руки.