– Судя по всему, он убегал, – сказал профессор Мант, повернувшись спиной, чтобы осмотреть ножевые ранения: все они были примерно по два с половиной сантиметра шириной. Он нагнулся ближе и надавил на одно из них. – Лезвие длиной от семи до десяти сантиметров. Кровь вспенилась из-за попадания в легкие, так что, судя по ее количеству, после ранения он еще какое-то время дышал.

– Получается, ему на голову сбросили бетонный блок, чтобы прикончить? – поинтересовался инспектор Каннинг.

Профессор Мант кивнул:

– Вероятно. После вскрытия мы сможем дать более подробную картину.

Достав из кармана пальто небольшую сумку с инструментами, Мант взял несколько мазков из ротовой полости и со щек мальчика. Попытавшись подняться, он сморщился от боли:

– Питер, не поможешь мне?

Я помог ему встать на ноги. Смахнув с рук мусор, профессор сказал:

– Под ногтями нет ни крови, ни частиц кожи, так что либо у него не было возможности, либо он не пытался отбиться от того, кто на него напал.

Я быстро сделал набросок места преступления, включив в него глухой переулок, железнодорожные пути, маршрут до потерянного ботинка и велосипеда, указав некоторые расстояния. Затем с помощью констеблей мы поместили тело Мэтью в пластиковый мешок. Когда его погрузили в труповозку (автофургон ритуального агента), мы отправились в морг вместе с профессором Мантом на заднем сиденье полицейской машины. Закурив трубку, я стал обдумывать это ужасное преступление. Инспектору Каннингу предстоял тяжелый день. Он должен был сообщить душераздирающие новости матери Мэтью. Затем я задумался о собственных проблемах, в частности о том, что ожидало меня по приезде в морг Саутуарка.

Мое недавнее назначение заведующим морга Саутуарка всего двумя месяцами ранее, в апреле 1982-го, стало для меня полной неожиданностью. Я был относительно молодым и неопытным, прежде работал только в обычной больнице, а судебный морг Саутуарка оставался самым загруженным в стране (каждый год в него поступало примерно две тысячи тел). Мне выпала честь работать под руководством королевского коронера, доктора Гордона Дэвиса. Дэвис был удивительным человеком. Будучи лучшим коронером в стране, он был еще и успешным врачом, военным офицером, адвокатом, психиатром и изобретателем. Он обладал невероятной проницательностью и интуицией и однажды дал отличный совет своему коллеге-коронеру по делу одной старушки, найденной у себя на кухне с газовым отравлением: «Раз клетку с волнистым попугайчиком переставили в другую комнату, это самоубийство».

Казалось, у меня все складывалось крайне неплохо: мне было тридцать с небольшим, я прилично зарабатывал, жил в роскошном служебном пентхаусе в пяти минутах ходьбы от Лондонского моста, а судебной медицине меня собирались учить лучшие судмедэксперты МВД. К сожалению, чего я не знал, придя одним солнечным весенним утром на свой первый рабочий день, так это того, что больше никто не хотел заниматься этой работой. Среди людей знающих (к коим я не относился, так как пришел из обычной, а не из судебной медицины) работа в Саутуарке считалась делом вредным и неблагодарным.