Я вообще практичный парень.
Люди вползают в горлышко главного входа, набиваются в распределитель, толкутся там, пока не отыщут свой гейт, — и только отстояв очередь на посадку, наконец рассаживаются по вагонам скоростных туб, чтобы разлететься кто куда. Давка внутри хаба кошмарная. Конструкция продумана великолепно: архитекторы явно вдохновлялись образом мясорубки. Мне с моей любовью к толпе и томящимися в неволе рыбками — сейчас самое оно, чтоб окончательно слететь с винта.
Какой у меня гейт? Какая это туба? Какое направление? Что мне снилось?
— Даниэль! — говорю я коммуникатору. Молчание. Раз, два, три…
— Какого?! — сипит перекошенная рожа на экране. — Четыре ночи!
— Ты проспал?! — сиплю я в ответ. — Посмотри на комм! Вызов!
— Какой еще, к едреной матери, вызов?!
— Башня «Гиперборея»! Срочно!
— Погоди… — Он сосредоточенно сопит, отматывая полученные сообщения. — Это во сколько тебе пришло?
— Пятнадцать минут назад!
— У меня ничего нет.
— То есть?..
— Меня никуда не вызывали.
— Ты шутишь?
— Я тебе говорю: у меня ничего.
— Ладно. Я… Я узнаю у Эла. Извини, что поднял…
Прежде чем рассоединиться, мы еще несколько секунд молчим. Даниэль подозрительно смотрит на меня с запястья. Сна ни в одном глазу. Я тоже просыпаюсь.
Мы — звено. Одна семья. Единый организм. Он — кулак, Эл — мозг, я — глотка… Остальные — руки, ноги, сердце, желудок, все такое. Всегда вместе. На всех рейдах, на всех операциях. Состав звеньев не меняется, разве что если кого-то укатают в госпиталь. Разве что если…
Но Даниэль в порядке. Он в порядке! С какой стати его отстранять? Может, он в прошлом рейде наделал дел? Откуда мне знать, что у них там случилось, пока я обрабатывал молодых мамаш?
И все равно — это как ампутация. Даниэль — наш, а мы — его. Не нужно нам никаких чужаков в звене. Не хочу я, чтобы вместо кулака нам чей-нибудь хер приштопали! Мне и этого прыщавого подростка на месте Базиля достаточно.
— Эл! — требую я у коммуникатора. Звеньевой тоже отвечает не сразу.
— Что еще у тебя стряслось? — Голос недовольный, хриплый со сна.
— У меня-то все прекрасно, за исключением того, что я понятия не имею, где эта ваша долбаная «Гиперборея». Где встречаемся? И что с Даниэлем?
— Что с Даниэлем? — тупо повторяет Эл.
— Это я тебя спрашиваю! Почему его сняли с рейда? Что-то серьезное?
— Понятия не имею… Вечером только разговаривал. Погоди… С какого рейда?
— В «Гиперборею»! Ты где вообще? — Я пытаюсь разглядеть, что там у Эла на фоне.
— Ты нажрался опять?! — вдруг орет он.
— Что?
— Опять, говорю, нажрался?! Какая еще «Гиперборея»?! Какой, в задницу, рейд?! Что ты лыбишься? Ложись, спи!
Он отрубается.
Я останавливаюсь — но толпа продолжает нести меня вперед, в горловину главного входа. О’кей, я покорно волокусь дальше вместе с рекой человеческого фарша — у меня нет сейчас сил сопротивляться. Пытаюсь понять, могу ли я выполнить приказ Эла и заснуть обратно в тот мир, где меня никуда не вызывали.
Проверяю коммуникатор. Сообщение о рейде на месте, координаты прежние. Рыбки в аквариуме начинают нервничать. Похоже, ситуация несколько сложнее, чем видится Элу. Белой горячкой тут не обойдешься.