— О, поверь, именно они-то боятся больше всех. Ну, может, разве что меньше Короля, — возразил я. — Им все же есть что терять. И главное, забудем на время о гордости воинов, на кону в любой их битве стоит не только их жизнь, но и свобода клана. Ты в случае чего просто проиграешь, любой же генерал или король — подставит под удар всех своих сородичей.

— И сейчас они не знают, кто тут, и поэтому не спешат атаковать? — предположила девушка-ворон.

— Они знают, — вмешалась в разговор Кафра. Этой все еще интересно…

— Да, знают, — кивнул я, а потом указал на свою ауру. Как только я решил двигаться дальше, то перестал сдерживать стихии и теперь светился ими минимум на пару этажей вверх и вниз. — Знают и опасаются не неизвестности, а меня.

— Ты — наглый, живучий, только что сделал что-то невероятное, создав свой клан… Я бы тоже опасался, — неожиданно заметил Самайн, и все не удержались и в голос хмыкнули на слова ученика бывшего демиурга. Кстати, еще один штрих к его портрету. Если я его придерживаю рядом с собой ради кланов Жизни, то остальные… Уж как-то слишком быстро они стали считать тощего бога за своего. Даже духи противоположной ему стихии. Определенно Самайн Геени очень опасен.

— Что ж, если со мной и моим величием мы разобрались, то не будем терять время и поспешим, — я махнул рукой и продолжил движение.

Дверь на этажи хвоста ворона слетела с петель, открывая нам дорогу. Еще несколько коридоров мы пробежали легкой трусцой, так никого и не встретив, а потом генералы, король или кто там сейчас принимает решения начали посылать нам навстречу простых воинов. Безопасно, ожидаемо и абсолютно бесполезно. После тысяч сражений в башне Смерти даже Шелли с Дайей смогли бы сдержать этот натиск. Я же еще выделил им на помощь Самайна, и за его спиной, словно за ледоколом, мы так же уверенно продолжили свой путь.

Второй этаж закончился у большой красной лестницы, ведущей выше, и Коракс подал всем знак притормозить, чтобы открыть небольшую стальную дверь справа от нее. Проход в тюрьму для будущих диверсантов, которые на беззащитных пленниках смогли бы отработать, а потом поддерживать в рабочем состоянии навыки пыток и развязывания языков… Все это я прочитал в голове Лауры, которая не видела в таком подходе ничего странного. Впрочем, и я сам бы не видел, будь в местной тюрьме одни враги — тех, кто поднял против меня оружие, не вижу смысла жалеть, они сами сделали свой выбор. Но вот, учитывая случай с Кери-Доном, у них тут были и свои… Это мне совсем не нравилось. Слишком подло, двулично — я думал об этом и чувствовал неправильность.

— Почему? — ко мне подкралась Кафра. — Что именно тебе не нравится?

Остальные удивленно обернулись на нас, не понимая, о чем именно мы говорим.

— Мне кажется, что смерть не такая, — просто ответил я. — Помнишь, что я тебе сказал в самом начале? Мне кажется, что она — это не уродливая Старуха, она — как ты. Молодая, красивая… И убивать других, как и умирать сами, мы — те, кто несет в себе ее стихию уж точно — тоже должны красиво. Иначе…

— Это будет неправильно, я поняла… — задумчиво повторила Кафра, а потом встрепенулась. — Знаешь, у вашего демиурга недавно появился советник, который любит порассуждать о том, что стихии искажены. Так вот, похоже, у вас есть что-то общее.