Злость, разочарование и отвращение, и еще чувства, еще мысли.

Операции не получилось. Он не сумел проконтролировать доставку партии.

Результата нет. Оба поляка в этот момент уже должны быть в Варшаве — собирать информацию об очередном партнере, устанавливать его личность.

Сделка не состоялась. Они зря притащили сюда пятнадцать «верблюдов» — десять опытных, которых они уже использовали прежде и в каждом из которых было по двести капсул, и пятерых новых, по сто пятьдесят капсул в каждом, итого двадцать семь килограммов свежайшего амфетамина; если его разбавить для продажи на улице, то получится восемьдесят один килограмм, по сто пятьдесят крон за грамм.

Но без подстраховки не получилось ни операции, ни результата, ни сделки.

Лишь попытка продажи, которая вышла из-под контроля и закончилась убийством.

Пит коротко кивнул бледной молодой женщине по имени Ирина. Деньги были готовы еще утром, перетянутые пачки лежали в карманах его брюк; он вынул одну, пошуршал банкнотами — пусть видит, что денег хватит. Женщина была из новеньких, слабоватая — в свою первую поездку Ирина доставила всего полтора килограмма. Когда его разбавят и подготовят к продаже, получится в три раза больше. Итого — шестьсот семьдесят пять тысяч крон.

— Твои четыре процента. Двадцать семь тысяч крон. Но я округлю в большую сторону. Три тысячи евро. Если в следующий раз не побоишься проглотить больше — получишь больше. С каждой партией желудок понемногу растягивается.

Красивая. Даже сейчас, с прилипшими к бледному потному лицу волосами. Даже после того, как она два часа провалялась на полу шведской трехкомнатной квартиры, мучаясь от рвоты.

— И мои билеты.

Хоффманн кивнул Ежи; тот вынул из внутреннего кармана темного пиджака два билета. Один на поезд Стокгольм — Истад и один на паром от Истада до Свиноуйсьце. Ежи подал их женщине; она потянулась к билетам, но он с улыбкой отдернул руку. Подождал, снова протянул, снова отдернул руку.

— Твою мать! Она их заслужила!

Хоффманн вырвал у Ежи билеты и отдал женщине.

— Когда нам понадобится твоя помощь, мы с тобой свяжемся.

Злость, разочарование, отвращение.

Они снова остались одни в квартире, изображавшей офис одной из стокгольмских охранных фирм.

— За эту операцию отвечал я.

Хоффманн шагнул к мужчине, который в первой половине дня застрелил человека.

— В этой стране я веду переговоры и я отдаю приказы.

Это больше чем злость. Это гнев. Все это время Хоффманн удерживал его в себе. Сначала предстояло позаботиться о «верблюдах», опорожнить их, спасти партию. Теперь гнев можно было выпустить на волю.

— Если кто-то стреляет — то по моему, и только по моему приказу.

Пит не знал, откуда пришел этот гнев и почему он так силен. Злится ли он из-за того, что ошибся с партнером? Или чувствует свою беспомощность оттого, что погиб человек, который, возможно, имел то же задание, что и он сам?

— Пистолет. Где пистолет?

Мариуш ткнул себя пальцем в грудь, указывая на внутренний карман пиджака.

— Ты совершил убийство. За это дают пожизненный срок. И ты, придурок, до сих пор не избавился от оружия?