Ответ не вызывает сомнений: она должна соотноситься с космосом, подстраиваться под него. У стоиков именно космос лежит в основе всякого справедливого поступка, всякой морали и политики. Ведь справедливость — это, прежде всего, точность: как мебельщик или музыкальный мастер подгоняет к своему изделию каждую деталь, будь то мебель или музыкальный инструмент, так и нам следует стараться подстраивать себя под этот гармоничный и благой порядок, который нам открывает теория. Это уточняет смысл теоретической деятельности философов. Как мы видим, познание не является таким уж незаинтересованным, поскольку оно служит непосредственным выходом к этике.

Вот почему философские школы того времени, в отличие от наших нынешних школ и университетов, уделяли внимание не столько речам, сколько поступкам, не столько понятиям, сколько упражнению в мудрости.

Расскажу тебе небольшой анекдот, чтобы можно было лучше понять, что это значит. До школы Зенона в Афинах существовала другая школа, которая, впрочем, вдохновила в том числе и стоиков: это была школа киников. Сегодня в разговорном языке прилагательное «циничный» указывает на что-то негативное. Сказать о ком-то, что он «циничен», значит сказать, что он ничему не верит, поступает беспринципно, не заботясь о ценностях, не уважая других людей и т. д. В те времена, в III веке до н. э., дело обстояло совсем иначе, и киники были прежде всего требовательными моралистами.

Это слово имеет забавное происхождение: оно произошло от греческого слова «собака». Какое отношение, спросишь ты меня, это имеет к школе философской мудрости? А вот какое: у философов-киников существовал один фундаментальный принцип поведения, согласно которому нужно было жить по природе, а не согласно искусственно установленным условностям общества, которые киники как раз высмеивали. Очень часто на улице и рыночных площадях они донимали добропорядочных людей, насмехаясь над их верованиями. Сегодня бы сказали, что они «шокировали добропорядочных буржуа». Поэтому-то их и сравнивали с собаками, которые хватают вас за ноги или лают перед вами, будто желая еще больше досадить вам.

Так, рассказывают, что киники — а один из самых известных среди них, Кратет, как раз был наставником Зенона — понуждали своих учеников делать разные вещи, пренебрегая тем, «что об этом скажут», и сосредоточившись на своей основной миссии: жить в согласии с космическим порядком. Например, их понуждали таскать за собой по рыночной площади дохлую рыбу. Ты понимаешь, что несчастный тут же становился объектом всякого рода шуток и насмешек. Но, как говорится, «ему это было уроком». Уроком чего? Уроком того, что не стоит заботиться о взгляде со стороны, чтобы осуществлять то, что верующие обычно называют «обращением в другую веру»: в данном случае это было обращение не к Богу, а к космической природе, от которой безумие людей никогда не должно нас отвращать.

Кратет и сам, несколько в ином ключе, но тоже в соответствии с природой, не стеснялся, например, заниматься любовью со своей женой Гиппархией на людях. В то время это шокировало людей, как шокировало бы и сегодня. Но, каким бы странным тебе это ни показалось, это было прямым следствием того, что можно назвать «космологико-этикой», то есть идеей о том, что мораль и искусство жить должны заимствовать свои принципы у гармонии, управляющей всем