Хотя картина для этих мест, наверное, была обычной, я не мог избавиться от чувства, что перед моими глазами развертываются экстраординарные события.

Рядом с тележкой стояли две средних лет дамы, которые, судя по внешнему виду, вряд ли могли быть постоянными обитателями гетто. Одеты они были в строгие деловые костюмы, а их затянутые в шелковые чулки ноги украшали превосходной работы туфли. Они оживленно беседовали друг с другом, не спуская глаз с доставивших вешалки девочек. Интерес к происходящему у меня резко возрос, хотя я и продолжал шагать с опущенной головой. Дамы, несомненно, занимались оценкой девчонок. Время от времени одна из них указывала на приглянувшуюся девочку, и ту сразу же отводили к группе женщин, толпившихся на том, что раньше было тротуаром. Оставленные без внимания девочки уходили прочь с опустевшими корзинами.

Бросив быстрый взгляд на улицу, я понял, что процесс селекции происходит и в других местах. Мужчины и женщины, разбившись на пары, двигались с блокнотами в руках мимо открытых дверей мастерских и пристально вглядывались в лица рабочих. Иногда одну из работающих женщин вызывали и приказывали занять место на тротуаре. Я заметил, что Марни из-под копны рыжих волос, так же как и я, следит за происходящим. Здесь действительно что-то происходит. Но что именно?

Поначалу мне показалось, что отбор производится произвольно. Но очень скоро я понял, что из всей массы выбираются только половозрелые девочки. В то же время женщин среднего возраста и старше оставляли в покое.

В моей памяти встали два слова: «операция „Лавина“». Итак, она началась. Медики из команды Торренса приступили к отбору женщин детородного возраста, хотя некоторых из них таковыми можно было считать с большой натяжкой. Это означало, что появления первых представителей расы сверхлюдей Торренса можно ожидать примерно через девять месяцев.

Грубый окрик прервал мои размышления.

— Эй! Постой! Ты, рыжая! Стоять, тебе говорят! — Марни повиновалась и, опустив голову, уставилась в землю.

Я принял ту же позу покорности. «Великий Боже, — думал я, — если одна из этих женщин заметит качество моей обуви, мне крышка». Краем глаза я видел стоящего на углу полицейского. Блюститель законности стоял, широко расставив ноги и держа руки за спиной. На его плече висело помповое ружье. Мне оставалось только ждать, что скажет женщина в модных туфлях.

— Имя и номер! — бросила дама.

Марни продолжала молча смотреть в землю.

— Девушка, назови мне свое имя и номер, — повторила женщина.

Я почувствовал неладное. События, похоже, начинали развиваться в опасном направлении.

— Кого ты из себя изображаешь, девчонка?! Если ты не ответишь, то…

— Она немая, — вмешался я, стараясь говорить как можно более заискивающе. — Ее зовут Марни.

— Ах вот как? — сказала дама и, записав имя, спросила: — Номер?

— Ее номер… — тупо протянул я, — …не знаю.

— Подойди сюда, девчонка, — сказала дама и, грубо схватив Марни за волосы, рывком повернула лицом к себе. Увидев шрам, она брезгливо скривилась и прошипела: — А, похоже, мы имеем дело с объектом грубого обращения, не так ли? Языка, следовательно, тоже нет. Открой рот… Да, так я и знала. Впрочем, для нашей цели ни благообразности, ни язычка не требуется. А теперь повернись ко мне спиной. — На сей раз она грубо рванула ворот свитера, обнажив Марни плечо. — Стой спокойно! Когда ты дергаешься, я не могу разобрать номер.