— Неужели ты полагаешь, будто Сэм Дидс способен на подобную жестокость? — холодно спросил Гэбриэл.

— Суровые времена требуют суровых действий. И тебе, Гэйб, это известно.

— В тебе развивается ужасная подозрительность, Дэвид.

— Согласен. Но в данный момент я назвал бы это не подозрительностью, а проявлением инстинкта самосохранения.

— Ах вот даже как?

— Не исключено, что право вести самолет в Нью-Йорк является знаком доверия с вашей стороны, и это вселяет в меня излишнюю уверенность в себе и переоценку своего положения в вашем обществе. Не исключено, что в силу этого я говорю то, что следовало бы держать при себе. Я не могу не думать о том, что морским пехотинцам мог быть дан приказ пристрелить вашего покорного слугу, если возникнет угроза его захвата Торренсом. — Я покосился на Гэбриэла. — И это, впрочем, вполне разумно. Ведь я не забыл, что подобная возможность предусматривалась в случае провала плана моего вывоза из Нью-Йорка.

— Да, ты прав, — протянул Гэбриэл. — Единственное, что я могу сказать: ты должен доверять нам. По прибытии в Нью-Йорк мы поместим тебя в безопасное место.

— Это будет непросто.

— Есть еще одна веская причина, в силу которой ты должен нам верить. Ты нам необходим, чтобы доставить нас домой после того, как будет освобождена Кристина.

— Вы, несомненно, позаботились о том, чтобы обеспечить всех солдат накладными усами, бородами и темными очками… однако… не хочу быть назойливым, но как вы, «лесовики», сможете незаметно влиться в ряды обитателей каменных джунглей?

— Возможно, нам действительно не стоило так скупо делиться с тобой информацией, — задумчиво потирая подбородок, произнес Гэбриэл. Он налил себе еще чашку кофе и продолжил: — Мы планируем разместить людей в самой северной части Манхэттена за известной тебе стеной 102-й параллели.

— Да, мне об этой стене известно. Но я не знаю, как это место выглядит.

— Ничего особенного. Просто вся территория — одна огромная тюрьма.

— Но в таком случае там должно быть полным-полно тюремщиков и охранников.

— Это не совсем так.

— Значит, мы имеем дело с тюрьмой свободного содержания?

— Если бы ты побывал там, то не говорил бы так, — ожег меня взглядом Гэбриэл. Теперь он рассердился по-настоящему. — Ты ни за что так бы не сказал!

— О'кей. В таком случае поведай мне, как этот застенок выглядит. Если там нет охраны, почему не сбегают заключенные?

— Да потому, что Торренс — негодяй умный. Ему достаточно стены, которая простирается от одного края острова до другого. Часть острова к югу от стены — город с яркими фонарями, уличными кафе, кинотеатрами и роскошными домами. Все, что осталось к северу от 102-й улицы, превратилось в трущобы — в гетто для людей иного цвета кожи, для слепцов или для тех, кто не пришел в восторг от славного правления Торренса. Все эти люди не могут перебраться через стену, поскольку она утыкана сторожевыми вышками, ее охраняют собаки, а полоса вдоль нее густо минирована. Узники гетто не могут переплыть через реку, так как на противоположном берегу их поджидают миллионы триффидов. — Гэбриэл впал в раж и уже не мог остановиться. — Там в разваливающихся домах живут люди, которые так голодают, что их душа едва-едва удерживается в теле. Создается впечатление, что они добровольно трудятся в потогонных мастерских и на фабриках. Однако истина состоит в том, что они обязаны работать, иначе их лишат дневного рациона пищи, а без этого рациона их дети умрут от голода. И эта система работает как автомат только потому, что лет десять назад Торренс и его подручные догадались накачать некоторых из этих людей героином. Это была гениальная идея. Ты же знаешь, что героин притупляет все чувства. — Глаза Гэбриэла горели гневом. — Рабы утратили чувство реальности и перестали осознавать весь ужас своего положения. С другой стороны, это означало, что Торренс получил возможность заставить их трудиться все больше и больше. Но и это еще не все! Употребление героина приводит к сильной наркотической зависимости, и рабы после нескольких инъекций становились наркоманами. Затем Торренс приказал прекратить инъекции, и, как ты понимаешь, наркоманы ради того, чтобы получить дозу, были готовы на все. И знаешь, что придумал Торренс? — спросил Гэбриэл и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Он сказал, что станет давать рабам дозу, если те будут стремиться к выполнению поставленных им демографических целей. И что мы имеем в итоге? В итоге мы имеем рост производства, потому что рабы готовы ради очередной инъекции загнать себя до смерти. И мы имеем рост народонаселения. Рабы после укола получают облегчение на несколько часов, а затем начинают вкалывать еще круче в надежде получить дополнительную дозу. Простенько и со вкусом.