– Поразбивало взрывами, – объяснил Сенченко.

– Взрывами, значит. Ну-ну…

Саня Чистяков, задетый, что майор не оценил риска, с которым действовал его экипаж, и ни словом не обмолвился о разбитом доте, отстегнул с руки часы.

– Возьмите. Вам нужнее. Будете со своими сверять.

Дело в том, что у Швыдко имелись часы, а у Сани не было. Решил отдать демонстративно. Бери, крохобор, если одних мало! Но Швыдко, внимательно оглядев младшего лейтенанта, который не выглядел простачком, небрежно отмахнулся:

– Оставь себе. Обойдусь.

И снова заговорил с Петром Сенченко. Затем подтянулась пехота, заняли позиции. Удивлялись толщине стен приземистого дота и с уважением поглядывали на самоходку с ее массивным орудием.

– Хорошо лейтенант сработал.

– Стены полтора метра, а он их насквозь!

– С такой пушкой можно воевать.

И тоже полезли за трофеями. Пехота, не настолько избалованная, как танкисты, довольствовалась малым и не искала чего-то особенного. Порылись в капонирах, нашли несколько удобных котелков с плотными крышками, подобрали ножевые штыки, уцелевшие гранаты. Некоторые сменили ботинки на добротные немецкие сапоги, забрали прорезиненные плащ-палатки – незаменимая вещь, когда идет дождь.

Получилось, что позиция возле дота стала местом сосредоточения пехотного и артиллерийского полков, танкового батальона. Вот-вот должен был приехать командир дивизии, чтобы принять решение, что делать дальше. Подошла самоходка капитана Пантелеева. Саня обрадовался ему, как родному, едва не кинулся обнимать. В последнюю секунду сконфуженно опустил руки, но капитан хорошо понимал его состояние.

Обнял Чистякова сам, хлопнул по спине.

– Молодцы, ребята! Рассказывай, как воевали.

Саня торопливо доложился. Сказал, что машина классная, а пушка проламывает эти бетонные гробины, только брызги летят. От души похвалил механика:

– От фрицевских снарядов на виражах, как на мотоцикле, уходили. Две штуки поймали, но броню они не пробили. Во, гляньте, какие щербины остались!

Спохватившись, младший лейтенант похвалил и наводчика Колю Серова, а заодно и остальных. Потом спросил, что случилось с третьей самоходкой.

– Подкалиберным врезали, – коротко отозвался Пантелеев. – Наводчик погиб, пожар потушили. Заряжающий сильные ожоги получил, в санбат отправили. Ремонтников ждут. Так что мы с тобой пока двумя машинами действовать будем.

Подошел майор Швыдко.

– Маленько повоевали, – небрежно подвел он итог. – Первую линию прорвали, но потери большие. На артподготовку столько снарядов извели, а немецкую артиллерию подавить не сумели. Мои орлы их пушки добивали. Твоя самоходка тоже малость помогла.

Про уничтоженные доты не сказал ни слова. Пантелеев странно посмотрел на толстого комбата, двинул челюстью.

– Значит, и Чистяков пострелял? Я ему задание давал доты из строя вывести. Попал хоть в цель?

– Попал, кажись, – после паузы отозвался майор.

– Слава богу, что хоть сейчас это заметил. А то я думал, наши самоходки никуда не годятся.

– Ничего машины, и пушки у них сильные.

– И ребята в них неплохие, – оставил за собой последнее слово капитан Пантелеев. – Не хуже твоих орлов.