Несколькими минутами раньше Калерия Ивановна стояла перед зеркалом в дамской комнате и разглядывала свое отражение.

«Нет, все-таки я еще сохранила немножко внешности! – думала она. – Особенно на фоне здешних блеклых женщин… Вот у нас, в городе Черноморске, женщины – это и впрямь женщины: яркие, сочные, загорелые… Кто это выдумал, будто мужчины предпочитают блондинок? Нет, любой настоящий мужчина всегда выберет настоящую женщину – чтобы черные очи да черные брови… Вот ведь я уж не девочка, а как за мной ухаживают…»

Тут же она напомнила себе, что Георгий Нахапетович явно ведет с ней нечестную игру и все его ухаживания – не больше чем хитрая тактика, а нужно от нее темпераментному поклоннику что-то совсем другое…

Калерия Ивановна горестно вздохнула. Но тут же перед ее внутренним взором предстал пламенный подполковник Хохленко…

«Вот ведь Кузьма Остапович – настоящий мужчина, и никаких у него нет за душой хитростей, а сразу видно, что я ему приглянулась… Значит, и правда годна я еще, могу мужчину увлечь…»

Такие интересные раздумья были внезапно прерваны появлением невысокой бледной девицы в больших очках и с рыжими, несколько растрепанными волосами.

– Подвинься, тетя! – невежливо проговорила рыжая девица, протискиваясь к зеркалу и доставая из сумочки голубоватый пластмассовый флакон, видимо, с лаком для волос.

Тетя Каля хотела было высказать нахалке все, что она о ней думает, – и о ее уродских очках, и о рыжей нечесаной шевелюре, и в особенности об ужасных манерах, в общем, поставить наглую особу на место, но та неожиданно уставилась на Калерию Ивановну полным необъяснимой ненависти взглядом и брызнула ей прямо в лицо из своего флакона неприятно и резко пахнущей жидкостью.

– Это что за… – начала тетя Каля в глубоком возмущении, но тут же в глазах у нее потемнело, голова закружилась, и черноморская воительница плавно сползла по гладкой розовой кафельной стенке на такой же гладкий и такой же розовый кафельный пол.

Наглая же девица торопливо распахнула дверь туалета и выглянула в коридор. Увидев там своего брата, она зашипела, как масло на сковородке:

– Быстро, поворачивайся! Где мешок?

Кирилл вытащил из-за пазухи плотно скатанный матерчатый мешок и вбежал за сестрой в дамскую комнату. Вдвоем они торопливо натянули мешок на Калерию Ивановну, и Кирилл хотел было поднять этот весьма солидный груз, когда за дверью послышались осторожные, крадущиеся шаги.

Алена прижала палец к губам и скользнула к стене. Кирилл остался на месте, растерянно глядя на дверь.

Дверь медленно приоткрылась, в образовавшуюся щель заглянул Георгий Нахапетович и негромко позвал:

– Каля! Калечка, розанчик мой, ты здесь?

И тут он увидел Кирилла и лежащий возле его ног вместительный мешок.

Лицо тети Калиного поклонника преобразилось: вместо фальшиво-ласковой и заискивающей улыбки на нем появилось выражение вполне натуральной злости: на его пути кто-то посмел встать! Да не просто кто-то, а мерзкий мальчишка, пасынок Сомова!

Несмотря на дурацкий парик, Жетон тотчас узнал Кирилла и пришел в ярость. Ну не могут успокоиться мерзкие детки, уж очень денег хотят!