— Грелка нужна?

— Ничего не нужно. Только кровать и подушка.

— Тогда иди наверх. Комната та же, что всегда. И утром не вскакивай, я принесу тебе чаю часов в девять.

— Прости меня… — проговорила Джудит.

— Боже милостивый, за что?!

— За то, что свалилась на вас как снег на голову.

— Ох, что за вздор! Мы всегда рады тебе. Ну, иди-иди, ложись. Отоспись хорошенько.

— Постараюсь…

Джудит подхватила свой чемодан и стала подниматься по лестнице.

Не Бидди первая разбудила Джудит — ее опередила собака. Сквозь сон Джудит услышала какое-то царапанье — это Мораг скреблась о дверь, просилась в комнату. В полусне Джудит вылезла из кровати, дотащилась, пошатываясь, до двери, впустила собаку и рухнула обратно в постель. Почти в ту же секунду она опять провалилась в сон. Когда Бидди пришла в девять часов будить племянницу, неся обещанную чашку чая, она обнаружила, что Мораг, свернувшись клубком, лежит на краю постели, навалившись всей своей теплой тяжестью на ноги спящей.

— А я-то гадала, куда она подевалась, — сказала Бидди, ставя дымящуюся чашку на ночной столик. — Я выпустила ее погулять, а потом она куда-то пропала. Я думала, она ушла охотиться на кроликов, а она, видно, проскочила обратно в дом.

Бидди не стала ни ругать Мораг, ни спихивать ее с кровати, сказала ей только, что она очень умненькая собачка, после чего подошла к окну и раздернула кретоновые занавески, впуская в комнату свет нового дня. Мой первый день без Эдварда, подумала Джудит, и ей отчаянно захотелось, чтобы он не начинался так скоро.

— На улице небольшой туман, но думаю, погода разгуляется. Как спала?

Потихоньку, полегоньку, двигаясь осторожными шажками — только так можно было начинать жить в этой невыносимой, беспросветной пустоте. Сделав над собой огромное усилие, Джудит села в кровати и взбила подушки, чтобы планки изголовья не врезались ей в плечи.

— Как убитая. — Она зевнула и откинула волосы с лица. — Я была на последнем издыхании.

— Немудрено! Проделать такой путь в одиночку. У тебя был совершенно измученный вид.

Бидди подошла и присела на край постели. Она была в полотняных брюках и рубашке в клетку, как будто собиралась идти косить траву на сено. В ее вьющихся волосах, когда-то темных, уже показалась седина, и она немного прибавила в весе, однако лицо оставалось таким же, как прежде: подкрашенные губы, морщинки в уголках глаз и рта, лучистые глаза.

— Ходила взглянуть на твою машину — просто прелесть! Ты, наверно, от нее без ума.

— Да.

Джудит принялась за чай, он был горячий и очень крепкий. Бидди выждала минуту-другую и спросила:

— Хочешь поговорить?

У Джудит сердце упало. Она попыталась увильнуть:

— О чем?

— Ведь что то произошло. Может, ты разругалась с Лавди? Или что-то посерьезнее?

Ее проницательный взгляд иглой впился в Джудит.

— Почему ты так решила? Бидди с легкой досадой ответила:

— Ах, дорогая, я же не кретинка! И я не только твоя тетка, но еще и сама мать. Не нравятся мне все эти затаенные муки, напряженное молчание, подавленность…

— Никакой подавленности…

Бидди пропустила возражение мимо ушей.

— И потом, импульсивные решения не в твоем характере. Поэтому лучше расскажи мне все. Что бы ни заставило тебя покинуть Кэри-Льюисов в такой спешке, я все пойму. Моя собственная жизнь никогда не была образцовой, в ней находилось место и для ошибок. Правда, будет лучше, если мы поговорим.