Впервые с начала судилища Аларих поднял голову и поглядел в лицо Евфимии. Но не надежда была в его глазах, а лишь безмерное, глубокое удивление.
– Благослови тебя Бог, Евфимия! Но я не прошу о помиловании, потому что не хочу жить. Да будет мне по делам моим, – сказал он в наступившей тишине и тотчас же он снова опустил голову.
Толпа ахнула и зароптала, а пораженные судьи обернулись друг к другу и громко стали обсуждать неожиданные речи Евфимии. Только епископ Евлогий, вновь обретя надежду на помилование преступника, воспрянул и воскликнул:
– Послушайте, дети мои, что сказала эта женщина, настоящая христианка! Давайте поступим по ее слову и помилуем преступника!
И суд, и граждане Эдессы наверняка так и поступили бы. Но старший военачальник-готф взревел громким голосом:
– Нет! Что бы ни решил суд и о чем бы ни просила эта святая женщина, но архонт, совершивший столь гнусное преступление, не уйдет от наказания! Я своей властью полководца караю его в назидание солдатам христианского войска!
Он быстрым шагом подошел к Алариху, по пути выхватив меч. Никто не успел остановить его, меч сверкнул на солнце, и преступная голова готфа скатилась в кучу хвороста, приготовленного для сожжения.
Евфимия покачнулась, глаза ее закрылись, и она упала бы, если бы Товий не подхватил ее. Так он и отнес ее на руках в город, в дом диакониссы Софии, где она пришла в себя только к вечеру.
А тело Алариха было все-таки сожжено во исполнение приговора. Но этого уже никто не видел, кроме стражников, потому что люди разошлись, потрясенные услышанным и увиденным.
Глава девятнадцатая, самая короткая
В «Истории о Евфимии, дочери Софии, и о чуде, которое совершили с ними исповедники Самон, Гурий и Авив» ни слова не говорится о том, что же дальше случилось с Евфимией. Вышла ли она снова замуж или осталась одинокой вдовой, ушла ли в монастырь вместе с матерью и няней… трудно сказать. Если даже стала она чьей-нибудь женой и родились у нее еще сыновья, она, конечно, со временем утешилась, но не забыла своего первенца. Если ушла в монахини и достигла с годами высокой степени духовности и мудрости, все равно оставались в ее душе шрамы от пережитых страстей и страданий.
Но в любом случае все эти воспоминания перекрывались ярчайшей памятью о происшедшем с нею великом чуде, явленном святыми мучениками Самоном, Гурием и Авивом, на арамейском – Шамуны, Гурии и Хабиба. Поэтому и не удивительно, что спустя века и века эти три угодника эдесских продолжали оставаться покровителями и охранителями честного и верного супружества. Часто предусмотрительные родители благословляли молодоженов их иконой, а обиженные жены обращались к ним за помощью в молитве и получали ее, и по сей день получают, иначе давно забылось бы людьми чудо, случившееся в Эдессе. Но они о нем не забыли.
Святые мученики эдесские Самон, Гурий и Авив, молите Бога о нас!
Конец и Богу слава!
Приложение 1. Житие св. Самона, Гурия и Авива 15 ноября ст. ст. / 28 ноября н. ст.
Когда на Церковь Божию было воздвигнуто нечестивыми царями Диоклитианом и Максимианом жестокое гонение и она была обуреваема бедствиями, как корабль в бурном море, в то время близ города Эдессы жили в уединении, как бы в тихом пристанище, два благочестивых и добродетельных мужа, Гурий и Самон. Воспитанные в самом городе Эдессе, они не захотели жить в нем по причине суеты и беззаконий, господствовавших в городе, но, избегая мира и мирских забот, ушли вон из города и, удаляясь нечестивых людей, стремились к Единому Богу, веруя в Него и усердно служа Ему день и ночь. И не только они сами неуклонно работали Господу, но и наставляли к тому других, кого только могли, и много язычников отвращали от безбожного идолопоклонства и приводили к истинному Богу. Узнав об этом, бывший тогда в Эдессе представитель римских царей, воевода Антонин, приказал немедленно взять их и всех, кто последовал их учению. Взятые язычниками, исповедники Христовы Гурий и Самон и с ними множество христиан содержались до времени под стражею. Затем Антонин, призвав захваченных христиан, приказывал всем подчиниться царскому повелению и принести жертву идолам; но ни один из них не захотел быть отступником от Господа своего. Тогда он приказал подвергнуть их биению; но затем сообразил, что если самих наставников склонить к идолослужению, то и другие, смотря на них, легко могут быть склонены к тому же, и в этих видах оставил для истязания только предводителей Христова стада, Гурия и Самона; прочих же, подвергнув биению, отпустил по домам, притворно показывая себя милостивым. А двух святых исповедников он призвал к себе на суд и сказал им: