– Вот что, Симагин. Трепаться мне некогда, я ведь на работе, между прочим.

– Да-да, конечно, мне тоже надо... скажи только – ты в порядке?

– В порядке.

– Ну и ладушки, – голос Симагина мигом повеселел. – Слава богу. Я встречу тебя после работы, и вместе поедем к тебе, чтобы сразу перетащиться. Ага? Соскучился – жуть. Я закажу такси...

– Нет, – ответила Ася ровно, – не надо меня встречать после работы и заказывать такси. Не траться. Я ушла от тебя, Симагин.

В трубке безлюдно хрустело. Ася сделала движение повесить трубку, но там все-таки раздалось:

– А?

– И хватит. Ты меня предал и звонишь, как ни в чем не бывало. Уверен, что я опять завиляю хвостиком. Еще бы – гений осчастливил! Аська должна с голыми пятками бежать, как верная собачонка, да? Я больше не буду вилять хвостиком.

– Ася, да что случилось?

– Я тебя больше не люблю.

– Ася!!! – отчаянно закричал он.

– Я хочу повесить трубку, – сказала она и, как всегда, сделала, что хотела.

– Ты молодец, – решительно сказала Татка. – С этими сволочами только так и надо.

– Ладно, все. – Ася затрясла головой. – Дай огня. Гадость. Она достала сигарету. Пальцы все-таки дрожали. Попробовала работать. Буквы валились друг на друга. Ася подошла к окну и стала смотреть, как желто-серая Нева тяжко прогибается под ударами ветра.

Она успела выкурить две сигареты и вернуться к работе, когда дверь хлопнула как-то по-особенному. Тревожное чувство оторвало Асю от бумаг. Симагин стоял перед нею – как всегда, встрепанный, нахлестанный ветром. Какой-то недоделанный. Она болезненно сморщилась и опустила голову. Симагин стоял и смотрел. Она что-то писала и чувствовала его взгляд, опущенный ей на темя тяжелой, горячей ладонью. И Таткин взгляд она тоже чувствовала. Татка не встречалась с Симагиным, но могла узнать его по фотографиям, которые Ася приносила хвастаться, – Симагин удачно ее снимал, и изредка попадал в кадр, когда их вдвоем снимал отец Симагина или Антон. Не поднимая глаз, Ася почувствовала, как Татка беззвучно вышла из деканата. Симагин молчал.

– И долго ты собрался стоять? – не отрываясь от дела, спросила Ася.

– Всю жизнь, – не задумываясь, ответил Симагин.

– Три ха-ха.

– Асенька. Что случилось?

– Ничего. – Она устало вздохнула и подняла голову. Телефон молчал. Но мог позвонить в любую секунду. – Я все сказала. Что ты снова меня мучаешь? Нельзя меня беспокоить.

Он медленно опустился в кресло для посетителей. Абитуриент из провинции. Кто его слушает на конгрессах? Не могу представить.

– Ты знаешь, – тихо сказал он, – я всегда знал, что так будет. Ты была... таким подарком... Я всегда чувствовал, что не заслужил, не... – Он замотал головой, с силой провел ладонью по щеке.

– Перестань, – брезгливо одернула его Ася. – Противно. Ты же мужчина, в конце концов. Держи себя в руках.

– Ася! – выкрикнул он. – Так нельзя!

– Мне надо работать, – сказала она.

– Вот как, – выговорил он. – Но ведь... ты говорила – не можешь без меня...

Ася чуть скривилась. Ей было неприятно, унизительно вспоминать об этом. Да, говорила...

– Да, говорила, – согласилась она. – Много чего говорила. Слова – это знак состояния, Симагин. Как сердцебиение, расширение зрачков... пот... С женщиной нельзя договориться, запомни. Когда женщина влюблена, ты будешь слышать от нее то, что хочешь. Но это вовсе не значит, что она так думает. Это значит лишь, что она влюблена. Ты совсем не знаешь женщин, Симагин. Ты детеныш. А мне нужен мужчина.