– Натирбофф, сэр
Мюрат Натирбофф, сын царского полковника кавалерии действительно был резидентом в Москве. Он работал по документам журналиста, особенностью его прикрытия было то, что он и в самом деле был неплохим журналистом. Прессинг КГБ был таков, что резидент не мог эффективно работать даже под дипломатической крышей.
– Он справится?
– Рисковать им мы не можем. Но мы можем послать человека с хорошим прикрытием. Журналистским, скажем
– Сделайте это. Конди, собери всю открытую информацию на Горбачева, какая есть. И я – кое с кем переговорю…
Глава 8
Подмосковье
24 февраля 1985 года
В моё время в верхах настоящих марксистов, по сути, не существовало
Академик Ричард Косолапов
Поработать спокойно мне в очередной раз не дали – заявился без спроса и записи некий академик Косолапов, редактор журнала Коммунист. Как я понял – провентилировать ситуацию.
Настучали уже, что ли?
Академик Косолапов – был преемником крайне зловещей в советском руководстве фигуры – фигуры Михаила Суслова. Многолетнего главного идеолога партии, замеченного и выдвинутого как раз Сталиным.
Суслов был больше чем просто идеологом – в 1946 году Сталин назначил его зав международным отделом ЦК, то есть Суслов имел самое прямое отношение к формированию внешней политики СССР в отношении дружественных стран – и в этом качестве именно его решения обусловили великое множество проблем для СССР – это и Польша, и Чехословакия, и Венгрия и Югославия и многие другие. Не меньше вреда Суслов причинил и в области идеологии – при нем практически прекратился идеологический поиск, были выдавлены из системы все кто пытался искать что-то новое, а не просто славить партию и генсека. Суслов категорически запретил искать пути сближения не только с социал-демократами, которые кое-где в Европе были и у власти – но и с еврокоммунистами, он запретил даже изучать еврокоммунизм, сказав – нечего изучать, дрянь и все. Под руководством Суслова партия быстро покрывалась плесенью, не решались самые насущные идеологические задачи. Например, партия позиционировала себя как партия рабочих и крестьян – но непонятно было что делать с технической интеллигенцией. А ее с развитием страны было все больше и больше, и кое-где, например, на АЭС, не получалось сформировать даже партийную первичку – ввиду отсутствия рабочих. И что было делать? Суслов не делал ничего. Он был догматиком, мыслил и говорил лозунгом – но сойти с проторенной дороги не мог.
Косолапов помнил свой первый разговор с Сусловым. Михаил Суслов – пожилой, высоченный, одетый в старый, видавший виды костюм говорил короткими, странными фразами – казалось, он экономит каждое слово. Причем чувствовалось, что все слова как из партийной агитки, и это был скорее не разговор, а митинг с одним человеком и непонятно было, верит сам Суслов в лозунги, которые произносит – или нет? Разговор с главным идеологом партии оставил у Косолапова очень тяжелое впечатление. При том – Суслова опасался сам Брежнев, хотя и говорить о том, что Суслов был теневым генсеком не стоит – Брежнев, человек властный, такого бы не потерпел. Просто Брежнев не вникал в вопросы идеологии совсем, оставив ее на откуп Суслову и подписывая все что он скажет.