– Капитан, вы хорошо пели, а кончили петухом.

– Товарищ полковник! – Капитан вскочил. – Вы, конечно…

– Конечно, – перебил Гуров и продолжал миролюбиво: – Если не выговариваете «господин полковник», зовите по имени-отчеству. Я вам, Василий, ничего грубого не сказал, лишь обратил ваше внимание, что на протяжении всего разговора вы держались как грамотный, знающий опер, а в конце – как бы помягче выразиться…

– Струхнул, Лев Иванович. Да, я струхнул, я же человек. Вы меня поймите…

– Оставь, забудем. – Гуров поднялся, махнул рукой, подошел к холодильнику, открыл. – А запасы-то у них истощаются. Водка, коньяк, никаких тебе виски, портвейн не постыдились поставить, икра только красная, балыка не вижу, осетрины нет, черт знает что, Василий, я так работать брошу.

Капитан хохотал, как мальчишка, до слез; Гуров не выдержал и тоже хмыкнул. Капитан вытер слезы, убрал платок и сказал:

– Господин полковник, в России всего хватает, дефицит не кончается, лишь меняет станцию назначения. Когда эти домишки заселят новые, когда их шуганут и вы пойдете по их следам, все вам будет в достатке и полном ассортименте.

– Василий, знаешь, чем ты мне нравишься? – Гуров достал из холодильника бутылку водки и батон колбасы. – Ты большой оптимист. Мне сорок два, ты считаешь, что новых так быстро шуганут, что я еще успею пройти по их следам. Ты не большой, ты величайший оптимист. Так что, дружище, радуйся дню сегодняшнему, терпи, старайся быть честным, делай что можешь и не строй воздушные замки.

Сыщик сделал два бутерброда, налил себе граммов пятьдесят, оперативнику не предложил, водку убрал в холодильник, выпил, взял бутерброд, второй протянул коллеге и сказал:

– Значит, ресторан «Алмаз», после десяти. – Он взглянул на часы: – Сейчас четырнадцать, часа два мы отдохнем, пораскинем мозгами, соберемся, машину брать не будем, уйдем отсюда пешком. Ты подберешь нас в двадцать часов на первой развилке. Договорились?

– Мне к «Алмазу» подходить нельзя, а вас туда просто не пустят, господин полковник.

– Это вряд ли, капитан, – улыбнулся Гуров, проводил оперативника до дверей, пожимая руку, спросил: – Над этой шестеркой я нарисовал прямоугольник, в нем имени не значится. Над медведями и волками должен стоять человек. Он мне и нужен.

– Мы больше никого не знаем.

– Понимаю, но этот человек существует, подумай. Народная мудрость гласит: свято место пусто не бывает.

– Простите, Лев Иванович, – капитан остановился на пороге, – но это вы начертили схему и оставили пустой прямоугольник. В жизни его может не существовать.

– Верно, ты сам говоришь, что авторитеты вашего города разноцветны и враждебны. Почему они не передрались? Некто держит власть, руководит, остальные боятся нарушить равновесие. И этот некто в прошлом работал в спецслужбах, возможно, и сегодня в погонах.

Полковник поднялся на второй этаж, осмотрел две спальни и ванную. Дитер лежал на кровати, положив ноги на высокую спинку, читал полюбившегося О. Генри, увидев Гурова, легко вскочил.

– Как тебе наша обитель? – спросил сыщик.

– Нормально. – Дитер пожал мощными плечами. – Скромно, есть все необходимое.