Автоматические станции засекают приближение объекта, но считается, что решение о его уничтожении должен принимать человек. Глыбу до пяти километров поперечником я уничтожу и сам; более крупный объект раздроблю или хотя бы собью «с пути истинного» ракетой с ядерной головкой, а там пусть автоматика считает новую эфемериду покалеченной ледяной горы. В девяноста девяти случаев из ста эта траектория окажется вполне безопасной. Беда в том, что взрыватели моих ракет расчитаны на дробление ледяных гор — контактные, да еще и с замедлением. Они не сработают, пролетев сквозь облако газа и пыли, составляющее тело космоида.

Хотел бы я знать: что ему понадобилось возле Солнца?

Гм… возле? Пока не так чтобы возле. Три расстояния от Солнца да Нептуна. Дальние задворки. Отсюда наше Солнце выглядит просто-напросто очень яркой звездой. Здесь темно, холодно и пусто. Надо быть сумасшедшим, чтобы подписаться на такую работу.

Или временно съехать с катушек.

С людьми моей профессии это случается. Межзвездные перелеты требуют времени, но, как правило, не настолько много, чтобы имело смысл погружать экипаж в анабиоз. Несколько недель, а то и месяцев в тесном обитаемом отсеке, пристыкованном к огромнейшей туше грузового корабля, — то еще удовольствие, я вам доложу. Самое ужасное: рядом всегда одни и те же рожи. И безобидные пороки хороших в общем-то людей, не пороки даже, а индивидуальные особенности, вроде привычки сопеть за едой, становятся невыносимыми. Так бы и врезал!..

Ну, терпишь какое-то время. Долго терпишь. Отворачиваешься, скрипя зубами. Загоняешь свою неприязнь поглубже, пытаешься отвлечься на что-то приятное… «Пора в патруль», — неуклюже шутишь, осознав, что по твоей вине возникла неловкость или растет напряжение в экипаже. И все знают: еще не пора, раз способен подтрунивать над собой. А сидящий внутри тебя мелкий бес смеется над твоими усилиями спасти самоконтроль и знай накручивает тебя, усиливая твою злобу до того, что однажды ты не выдерживаешь и…

И по прибытии в порт назначения перестаешь быть членом экипажа. Иных увольняют — иным, кто для Компании более ценен, предлагают пройти курс реабилитации.

Его смысл, кстати, совпадает с желаниями реабилитируемого: либо попасть в человеческую гущу, либо быть запертым в одиночной камере.

Сначала второе. Затем первое.

Невеликие потроха моего кораблика — чем не одиночная камера? От людей меня отделяют миллиарды километров. Сейчас мне совсем не нужны люди. Зато когда я затоскую по ним всерьез — а так и будет, хотя этот факт я готов принять лишь умом, — как раз подойдет к концу моя смена. И я начну считать дни и часы до возвращения на базу.

Потом — оплаченный Компанией отпуск на Земле. Субтропики. Пальмы. Пляжи. Шипение волн, накатывающихся на белый песок. На песке шезлонг, в руке коктейль, а вокруг очень много беззаботных людей, и среди них красивые женщины. Ни к чему не обязывающие слова, флирт, спортивные игры, дайвинг, серфинг, снова флирт под сенью пальм, и в самом воздухе витает что-то сиропное. Пусть рассудок твердит тебе, что фальшива такая жизнь, — наплевать. Да и не жизнь это вовсе. Это пробуждение к жизни.