Словно прочитав мои мысли, Бонни поднялся, потянулся и зевнул с жуткими утробными подвываниями. Наверное, именно такими звуками наводила ужас на окрестности собака Баскервилей! Затем он, громко цокая когтями, подошел к моей кушетке и положил свою огромную голову рядом с моей. Наверное, этим он хотел сказать, что наша любовь – навсегда.

– Правильно ты сказала, – проговорил дядя Вася, закрывая шкафчик. – Модели я клеил в свободное время. Потому как свободного времени у меня было больше чем достаточно. Но теперь мне будет уже не до моделей…

– А что такое?

– Теперь мы с тобой делом займемся. Разберемся, кто же тебя так подставил с убийством этой Ольги. Оклемалась ты маленько после вчерашнего?

– Ну не то чтобы… – протянула я, – мне бы ванну принять… чашечку кофе…

– Не дури! – строго сказал дядя Вася. – Про то, что вчера с тобой было, забудь! Бывает, жизнь случайно подлянку подбросит, замешает тебя в чужие разборки. В таких случаях первое дело – молчать. Не помню, мол, ничего и не знаю! Спаслась – и ладно, а в себя быстро придешь, у молодых силы легко восстанавливаются, надо только кушать хорошо! Яичницу будешь?

– Что? – переспросила я, не успев отреагировать на неожиданное изменение темы. – А, яичницу? С удовольствием!

Только теперь я почувствовала, до чего проголодалась: ведь у меня не было во рту ни крошки с того момента, как мы вчера с Василием Макаровичем отправились за моими вещами.

Бандиты, разумеется, и не подумали меня покормить, они вообще не собирались оставлять меня в живых, а когда я вечером сюда вернулась, то была настолько измотана, что заснула в ту же секунду, как опустилась на кушетку.

Яичницу дядя Вася жарил на старой электрической плитке. Были у него в гараже и тарелки с отбитыми краями, с полустершейся надписью «Общепит», и алюминиевые погнутые вилки, вместо салфетки он постелил на стол газету.

Яичница была с докторской колбасой.

Яичница была потрясающе вкусная.

Дядя Вася сочувственно посмотрел на меня и положил еще одну порцию. Я справилась с ней в два счета, а он придвинул ко мне большую кружку с крепким чаем и протянул огромный бутерброд с копченым сыром.

На кружке был изображен мультяшный бурундучок – то ли Чип, то ли Дейл.

– Вкусно! – проурчала я с набитым ртом.

– И первым делом нам нужно внимательно осмотреть место преступления! – проговорил дядя Вася, заметив, что мой взгляд стал более осмысленным.

– Что?! – я едва не поперхнулась бутербродом. – Это что – ехать в мой… в наш загородный дом?

– А ты предпочитаешь до самой пенсии бегать от Кудеяровой? Впрочем, Лизавета женщина настырная, она и на пенсии не оставит тебя в покое…

– Мне до пенсии еще далеко, – обиделась я, – вы лучше о своей беспокойтесь…

И тут же пожалела о своих словах. Человек, можно сказать, ко мне со всей душой, а я ему хамлю. А он, между прочим, меня от милиции защитил. Бонни не бросил, а ведь мог его и на улицу вчера выгнать. И неважно, что я после вчерашнего чувствую себя отвратительно и морально, и физически! Хамству не может бьпь никакого оправдания, говорила, помнится, бабушка, и была права.