После того как странный кортеж скрылся из вида, улицы поселка стремительно опустели. Люди вернулись в свои дома, на рабочие места, вновь занялись повседневными делами. Прислонившийся к стволу старой березы высокий широкоплечий мужчина, сложив на груди руки, задумчиво наблюдал за тем, как толпа растворяется, тает, превращается в ничто.

— И никого не осталось, — пробормотал он в конце концов, оглядываясь по сторонам.

Зайдя ненадолго домой, он поднял было с пола заранее приготовленный походный рюкзак и закинул его за спину, затем, немного подумав, вновь поставил рюкзак на пол. Некоторое время он еще колебался, затем, приняв окончательное решение, налегке вышел из квартиры и захлопнул дверь. Не встретив никого на своем пути, мужчина добрался до берега реки, спустился вниз по едва заметной узкой тропе, проявляя чудеса ловкости, преодолел незамерзающий, бурлящий поток, перепрыгивая с одного скользкого валуна на другой. Выбравшись на безопасное место, мужчина остановился. Несколько мгновений он цепко всматривался в оставшийся на другой стороне реки высокий берег, удовлетворенный увиденным, а вернее, тем, что ничего не увидел, он кивнул, что-то пробормотал себе под нос и быстро зашагал в сторону вздымающихся почти вертикально вверх скал.

Их монолитно-неприступная вертикальность казалась таковой лишь с противоположного берега. Подойдя ближе, можно было без труда отыскать сразу несколько пологих склонов, местами и вовсе переходящих в горизонтальные террасы. Человек, уже в этих местах бывавший, а мужчина явно относился именно к этой категории, без особых усилий и риска мог подняться почти на самый верх, к острым вершинам, ежевечерне за несколько минут до захода солнца обретающим вдруг оранжево-розовую окраску. На сами пики скал взобраться было, конечно, значительно труднее, но они мужчину и не интересовали. Пройдя около километра по относительно удобному для пеших прогулок распадку между двумя скалистыми гребнями, он вышел на каменистое плато, на котором кое-где, упорно цепляясь корнями за трещины в горных породах, росли скрюченные, искореженные ветрами и недостатком влаги сосны. Спустя еще километр плато постепенно превратилось в широкий пологий склон, постепенно сползающий все ниже и ниже. С каждым шагом деревьев становилось все больше, а их стволы все увереннее тянулись к небу. Перед тем как войти в густые заросли, мужчина еще раз остановился и прислушался. Все как обычно. В кронах деревьев неутомимо гудит что-то свое, неразборчивое, холодный ветер. Где-то совсем недалеко, но все же оставаясь невидимым, отчаянно долбит ствол дерева дятел. Вот, издав странный, почти человеческий вскрик, промчалась по небу сорока, за ней другая. Еще мгновение, и все умолкло, даже ветер как будто стал тише, давая себе небольшую передышку перед следующим куплетом своей бесконечной песни.

Ничего другого мужчина и не ожидал. Он уже не первый и даже далеко не десятый раз проходил по этому маршруту и за все время ни разу на своем пути никого из людей не встретил. Что им тут делать? Ни грибов, ни ягод на Алешкиных скалах отродясь не было. Почему, никто ответить не мог, но так уж сложилось. Про зверье и говорить нечего, разве что редкие белки. Но кто в наше время охотится на белку? Иногда, конечно, на скалы залезали подростки, но бывало это совсем нечасто, может быть, пару раз в самом начале или конце лета, когда было прохладно и они не валялись целыми днями на берегу реки.