– Меня имели в рот, во влагалище, сзади, в руки, между грудей. Они наслаждались мною, как хотели, как будто я им разрешила и даже спровоцировала.

– Ты делала это тайно или публично?

– В зависимости от обстоятельств. Но я предпочитаю заниматься этим на публике.

Он снова отвешивает ей пощечину, она такая же сильная, как и в первый раз. Эммануэль бросает грудь Мервеи и прикладывает руку к горящей щеке. Ужасный голос гремит:

– Значит, тебе нравится, когда другие наблюдают за твоими непристойными действиями? Ты хочешь, чтобы они стали твоими попутчиками по дороге в ад?

– А что в этом плохого? – стонет Эммануэль в изумлении. – Необходимо учиться друг у друга. В противном случае, разве можно было бы уметь читать, писать или сочинять музыку?

Этот аргумент блокирует реакцию духовника, но Эммануэль чувствует в темноте, что его рука вновь готова ударить ее, наказывая. В то же самое время нежно, соблюдая тайну их пакта, она мягко движет рукой вокруг его пениса, лаская его и уже предвосхищая наступление экстаза. Она чувствует, как он вибрирует под ее пальцами, а также убеждается, что Мервея спокойно занимается сама собой так, как ей нравится. Она на миг оставляет грудь, которую продолжала поглаживать, скользит к животу и обнаруживает там дрожащие в ритме мастурбации пальцы.

– Ты никогда не занималась сексом с несколькими мужчинами одновременно?

– С несколькими? – ликует Эммануэль. – С тремя одновременно. А также с одним мужчиной и двумя женщинами, с одной женщиной и двумя мужчинами. И я всегда доставляла им наслаждение, – с гордостью заключает она.

Она чувствует, что его пенис просто чудовищно набух. Кровь пульсирует в венах, как будто он вот-вот взорвется. И грудь Мервеи пульсирует под ее пальцами. Эммануэль задерживает дыхание.

– И ты не боишься Божьего наказания? – гремит голос молодого человека. Но при этом он даже не стремится освободиться от руки, сжимающей его член.

– Нет. Ибо не существует Божьего наказания.

Она медленно, осторожно ведет его пенис к своей вагине, раскрываясь, чтобы не создать ему никаких препятствий, чтобы у него не осталось даже надежды на спасение.

– Как ты смеешь? – кричит он, находясь почти на грани истерики. – Как ты смеешь сомневаться в страшном Божьем наказании?

– Потому что нельзя наказывать за любовь, – говорит Эммануэль, резко обхватывая его пенис.

Она лижет грудь Мервеи. Теперь бесполезно притворяться. Ведь она знает, что та будет еще более рада узнать, что ее возлюбленный получил то, что она обещала.

Эммануэль цепляется за спину молодого человека, выдвигает таз вперед, сжимая его член, словно закрыв его в футляре. Она настолько влажная от желания, что проникновение происходит немедленно, полностью. Она захватывает бедрами молодого человека, перекрещивает лодыжки, чтобы он не мог освободиться. Удовольствие нарастает в нем, но ей удается его подавить. Она качает бедрами, чтобы его пенис проник в нее поглубже, пока его головка не утыкается в ее матку.

– Я тебя накажу, – бормочет молодой человек, – я изобью тебя кнутом до крови, с тебя начнет сходить кожа… Тебе достанутся худшие муки ада… Я приговорю тебя огнем и мечом к покаянию… Скажи мне, что ты раскаиваешься… Пообещай мне…