Эти облигации просто поразили меня наглой спекуляцией на доверии к правительству США. Казначейство США занимало деньги непосредственно, под казначейские облигации. Кроме того, разные федеральные агентства («Джинни Мэй», «Фанни Мэй», «Салли Мэй» и «Фредди Мак») имели право привлекать деньги под обязательства того же Казначейства.

Покупателю структурированных облигаций все равно, чем занимаются эти конторы — сбором студенческих кредитов или ипотечными операциями. А органы надзора следят только за тем, чтобы гарантом по этим обязательствам выступало Казначейство США. Поэтому никому даже и в голову не может прийти, что облигация, выпущенная федеральной конторой, то есть под гарантии Казначейства, связана с каким-то риском. Замечательная ирония этой схемы заключается вот в чем: поскольку покупатели структурированных облигаций готовы заплатить больше, чтобы разместить свои ставки через правительственные агентства, эти последние могут привлекать деньги под меньший процент, чем само Казначейство.

Итак, мне стало ясно: при первом взгляде регулирующие инстанции не обнаружат никакого риска, не заметят взрывоопасной тайской ставки, замаскированной под «красные, белые и синие фишки», — разве что много позже и лишь в том случае, если покупатель потеряет деньги. Я не мог прийти в себя: Уолл-стрит кишела игроками, а инвестиционные банки часто сравнивали с казино — теми, которых так много на юг от Манхэттена, как раз по дороге в Атлантик-Сити, — но эти-то игры по крайней мере были законны! И вот выясняется, что инвестиционные банки ведут грязную игру, сродни той, что процветала в Атлантик-Сити еще до легализации. За дверью с табличкой «Правительственное агентство» играли краплеными картами.

Morgan Stanley тоже вел свою игру, и весьма прибыльную. Но прежде чем меня допустили до нее, боссы из

ГПП потребовали, чтобы я прошел очистительную процедуру. Дело тут вот в чем: если вы переходите из одного банка в другой, новое учреждение обычно подвергает вас предварительной проверке — вроде той дезинфекции, которая обязательна для человека, входящего в реальную космическую лабораторию.

Мне предстояло два «допроса». На первом меня пытала группа юристов фирмы. Они сразу предупредили, что категорически запрещено обсуждать еще не совершённые сделки. Если я вынес какие-то документы из First Boston, их нужно уничтожить. Я должен предупреждать, если буду общаться с клиентами, которых знаю по прежнему месту работы. И у Morgan Stanley, и у First Boston бывали проблемы в связи с перебежчиками, и потому Morgan Stanley относился к этому вопросу особенно внимательно. Вместе с тем меня удивило, что никто из юристов не завел речи о конфиденциальных документах банка. Переходя в другой банк, продавцы и трейдеры обычно не упускали случая захватить с собой документы, компьютерные программы и клиентов. Я помнил об одном особенно неприятном случае, когда одного менеджера, которого в First Boston считали порядочной сволочью (а раньше его считали такой же сволочью в Morgan Stanley), обвинили в краже клиентов и служебной информации после перехода из Morgan Stanley в First Boston.