— Что? — опешила я. — Да как ты смеешь?!

Моя рука взлетела прежде, чем я успела подумать. И пропечаталась к щеке аристократа, оставляя белый след.

Вандерфилд обхватил мое запястье, сжал тисками. Его горло дернулось, губы сжались.

— За это можно на месяц угодить в казематы. Или за то, что обожгла меня. Знаешь закон о неприкосновенных?

— А на сколько угодишь ты, когда я расскажу о том, что ты столкнул меня в реку и оставил умирать? — бросила я ему в лицо. — Да, я лишь девушка из Котловины, но закон один для всех. И я могу здорово подпортить репутацию блистательному Эшу Вандерфилду!

Стальные пальцы сжались, причиняя мне боль.

— Ты не расскажешь, — очень тихо произнес он.

— В Магистерии меня спрашивали о том, как я упала, — я постаралась не скривиться от боли в запястье. — Я промолчала. Но могу и передумать!

— Почему тебя спрашивали об этом? — нахмурился парень.

— Потому что до падения у меня не было чар. Совсем. Я случайник!

— Что? — кажется, он опешил, а я удивилась.

— Ты ведь сам называл меня пустошкой!

— Так мы зовем всех людей с низким потенциалом, — рявкнул он. — Единица или десятка — неважно. Для моего уровня это одинаковое ничто. Пустышки!

Мы застыли, глядя друг на друга. Вот значит, как. В Котловине пустышками называют лишь тех, у кого уровень чар равен нулю, то есть их вовсе нет. А даже крошечный потенциал — это уже почетно, уже достижение и дар. Но для черного сектора все иначе. Мы все для них слабаки, пустое место…

Эш нахмурился, лунный свет резко обозначил залегшие у губ складки.

— Значит, ты случайник? После падения в реку?

— Да!

Он откинул голову и рассмеялся. Только вот мне было совсем не весело.

— Ну, надо же. Какая ирония…

— Отпусти, — не выдержала я.

Он перевел взгляд на мою руку, которую все ещё сжимал. Так, словно только сейчас это заметил. А потом медленно посмотрел выше. На грудь, виднеющуюся в расстегнутом вороте — я так и не привела себя в порядок. На волосы. На губы.

И я снова ощутила жар. Другой. Не навязанный чужой волей. И этот огонь был гораздо сильнее и смертоноснее. Словно внутри ожил огнезмей, выжигая мне внутренности и сворачиваясь кольцом внизу живота.

Вандерфилд тяжело вдохнул, в свете луны я увидела, как сузились и расширились его зрачки.

— У тебя пульс частит, — тихо и как-то странно произнес он.

— Отпусти. Мою. Руку, — раздельно произнесла я. — Мне противно.

Он вскинул голову и разжал пальцы. А потом демонстративно достал белоснежный платок и вытер их. Смял дорогую ткань и кинул на стол, глядя на меня с уже привычным ледяным высокомерием.

Я обогнула его застывшую фигуру и метнулась к двери.

— Если ты случайник, то должна благодарить меня за тот вечер, — догнал меня ленивый голос. — Так и прозябала бы в своей Котловине. А теперь ты в ВСА. Вижу, даже крохотным шансом ты воспользовалась в полной мере. Я слышал, что девушки с окраины на все готовы ради лучшей жизни.

— Я попала сюда случайно, — хотелось орать. От его грязных намеков, от ледяного презрения. Орать, а еще лучше — снова ударить. Но я заставила себя держать спину прямо и говорить ровно.