Красиво-то как!

Что произошло дальше, моя память сложила из обрывков цветных и черно-белых картинок.

Первое — звук. Мощный, рычащий, утробный. Так ревут только низкие и хищные мобили, пролетающие вдоль проспекта.

Следом свет — ослепляющий, сбивающий с толка непониманием.

Чувства застыли, ощущения притупились. Время замерло. И в страшный, невозможно растянутый в бесконечности миг пришло понимание — конец. По мосту летел мобиль. По узкому мосту, давно закрытому для проезда транспорта!

Оглохшая и ослепшая, в каком-то жутком стопоре я из последних сил дернулась в сторону, пытаясь избежать неминуемого столкновения с железной махиной. И полетела вниз.

С моста, в стянутую тонким ледком реку.

Тело ударилось, пробивая ещё неокрепшую корку, и камнем пошло ко дну. Я закричала — только сейчас, совершенно не понимая, что уже на глубине. В горло хлынул острый поток воды. Тяжелая одежда промокла в миг. От ужаса вскипела кровь, я заколотила руками и ногами, пытаясь сделать хоть один глоток воздуха. Тщетно. Совершенно бесполезно. Вокруг меня была тьма — ледяная и безжалостная. Она обнимала уже почти нежно, утаскивая в свои недра, шептала на ухо: тише, милая, все будет хорошо… просто прекрати бестолково колотить замерзающими конечностями, просто позволь случиться неизбежному… ведь все уже произошло. Тебя уже нет. А через миг река зарастет новой коркой льда, затянет рану, пробитую глупой девчонкой, рухнувшей с неба… И все снова будет по-прежнему. Тихо. Холодно. Спокойно…

Это даже удивительно, как мало времени надо, чтобы живое и сильное тело перестало дышать, а юное сердце — стучать. Лишь миг. Всего лишь краткий миг — неожиданный и даже почти неосознанный, и меня нет.

— Нет!!! — я закричала.

Наверное. Мне хотелось бы думать, что я кричала. Хотя, конечно, это было не так. Но мой крик — настоящий или мнимый — рвал мне слух и оставался единственным живым звуком в царстве воды и льда.

Нет. Я не хочу. Я не желаю умирать в девятнадцать лет. Я не хочу умирать. Я так много ещё не сделала, не почувствовала, не попробовала!

Я хочу жить!

— Intеritum! — крик прозвучал на грани моего восприятия, и меня подбросило. И ледяная глыба льда встала ребром, выплевывая меня на поверхность.

Я зависла на краю, судорожно кашляя. Воздух. Я дышу. Неужели я дышу?

Снова вопль, и река вспучивается на миг. А потом грузно опадает обратно, ломая ледяной наст.

— Руку!

Что?

— Руку дай, тупица! — голос злой и хриплый.

Я ничего не понимаю. Какую руку? Зачем?

Сознание уплывает, ныряет обратно в ледяные воды Тайвин, норовя спрятаться и от раздирающей боли и от обладателя злого голоса.

— Идиотка проклятая!

Кто это кричит?

Меня хватают за шкирку, словно напакостившего щенка, и куда-то тянут. Тяжело, с усилием, по ломающейся ледяной зыби. Тащат прочь от объятий реки, прочь от острого холода. Смутно осознаю этот факт, но ничего не чувствую.

Темнота…

Тишина…

Шепот…

Vitа spirаnt…

И взрыв обжигающей грудь боли.

Меня трясут и снова кричат. С трудом разлепляю веки. Первое, что изумляет — губы. Чужие губы на моих. Меня целуют? Вряд ли…

Потом — глаза. Зеленые. Как солнечный луг летом, надо же. Красивые глаза, совершенно не сочетающиеся с искаженным от злости мужским лицом. Перекошенные бледные губы, прилипшие ко лбу мокрые пряди светлых волос. Нос. Обычный такой нос — ровный. Детали чужого облика я выхватывала бездумно, и они совершенно не складывались в общую картину.