Поглощение обрядом кончается, Старший клана, что-то почувствовал сзади и поднимает рыжую, кудлатую голову, поворачиваясь назад. Секунду он смотрит не понимающе, на жалкого смертного, посмевшего явиться в такую минуту сюда, до этого момента висевшего на хвосте траурной процессии.

Но, потом, до него что-то доходит, и он отдает неслышимую мне команду, строй мгновенно меняется, стоявших ко мне задом первыми женщин обтекают мужчины и вот они, во главе со Старшим, уже стоят в шести метрах от меня.

Сначала Рыжие поднимают пару арбалетов, целясь в меня, достают клинки и топоры, но Старший снова командует и все пока замирают.

Он долго всматривается в меня, используя ману, я делаю тоже самое и теперь могу определить, что он, примерно, второго уровня по силе и еще двое из его клана имеют какой-то магический уровень, очень небольшой, между первым и нулевым, скорее всего.

В общем, ничего серьезного мне не противостоит, если только, нет в запасе какой-то хитрости у Рыжего племени. Такой, как есть у меня, та же фузея, отличное средство от магов и прочих одаренных личностей.

В молчании мы стоим минуту, я не знаю, что может увидеть во мне Старший, ведь я наглухо закрыт и, похоже, это его и тревожит. Поэтому, он начинает разговор, как ни странно, не с угроз и проклятий:

— Кто ты, назовись? И почему ты пришел к нам, в такой тяжелый для моего народа день?

Я, немного подумав, отвечаю:

— Я человек. И не только. Пришел для откровенного разговора.

Нейтрально так отвечаю, хочу посмотреть на реакцию Старшего, который, похоже, колеблется в выборе поведения со странно смелым человеком.

Но тут один из Рыжих, в первом ряду, сжимающий в одной руке топор, в другой арбалет, громко шепчет всем остальным, перебивая шум от костра, разгоревшегося как следует.

— Я знаю его, это мужик той самой поганой девки, которая поет поганые песни в трактире.

Вот он, этот самый камешек. который стронет лавину.

Посещают Рыжие только один трактир, рядом со своей усадьбой, насколько мне известно, поэтому они, конечно, видели, иногда, кто ужинает с Гритой за одним столом и быстро меня опознали.

Зря это он начал называть мою женщину и ее песни погаными. Впрочем, я и так, не собирался миндальничать и просто хочу посмотреть, что скажут Рыжие перед смертью. Поэтому я указываю на совершенную ошибку:

— Песни эти — не поганые, очень даже хорошие и те, кому они не нравятся, могут — или спрыгнуть вниз или погреться на костре. Пока глупые мысли и слова не вытекут вместе с глазами. Потом я приму извинения.

Но Старший меня не разочаровывает:

— Что нам погано или нет — это будем решать мы сами. Чего тебе нужно, человечишка?

Похоже, он решил, что мужик этой самой девки из трактира не столь опасен для толпы Рыжих, что бы он не умел.

Пришло время сказать правду, и я решаюсь:

— Нужно мне, чтобы вы все умерли.

Строй рыжих как-то поджимается, и они готовы начать сражаться, но, ждут, пока, команды Старшего.

— Ты убил наших? — и он кивает головой назад, — Почему?

— Потому, что надо! — отвечаю я фразой из известного фильма, который мне нравится и неподвижность строя сразу кончается.