По лицу Сигизмунда было видно, что он только сейчас сообразил насчет соснового леса и дубравника: менялся климат, менялась сама земля, сосны растут только на песке, а дубам дай подзол.

Я подобрал поводья, показывая, что сейчас поеду дальше, уже начал даже поворачивать коня, когда задал вроде бы невинный вопрос:

– Ты давно здесь?

Улыбка угасла на ее лице, веки на миг прикрыли взгляд, а когда вскинула снова, в глазах темнела бездна смертельной тоски.

– Не знаю… – прошелестел ее голос. – Все, что помню… это Свет… ты о нем спрашиваешь, странный?.. Был Свет, жгучий, обжигающий. Я лежала… да, лежала…

– Я понимаю, – прервал я, – понимаю, в чем ты лежала. И что свет? Заставил тебя встать и выкопаться?

– Нет, – ответила она тихо. – Но он пробудил. Я лежала потом долго… Затем стала подниматься, выходить. Далеко отходить не могу, слабею. Но пока вот так живу, смотрю, слышу… Вон там муравейник, уже как стог, ему триста лет, я помню, как начинался с простой норки… Я все эти деревья помню, как вылезали из земли. Помню те деревья, что их породили. Для меня деревья, что раньше была трава: так же растут, стареют, рассыпаются, а на их месте нарастают новые… Это мой лес, я к нему привыкла.

– Хороший лес, – одобрил я. – Многие мудрецы мечтали о таком. Покой, уединение для высоких мыслей, никакой рекламы… И хоть ты не мудрец, а напротив – блондинка, но все равно у тебя здорово. По крайней мере, экология соблюдена.

Когда мы отъехали на пару сот шагов, Сигизмунд перестал бормотать молитвы, хвататься за амулет, осенять все крестами, оглянулся и спросил шепотом:

– Сэр Ричард, да какая же она блондинка?

– Самая настоящая, – сказал я.

– Но у нее же… черные волосы! Она ведьма!

– Все женщины – ведьмы, – утешил я его. – А что черные волосы… так блондинка – это не цвет волос.

По темному и густому лесу кони пробирались довольно долго, потом он поредел, стали чаще встречаться поляны. На краю одной из таких полян сидел спиной к нам дракон размером с козу, обгладывал ветки орешника. Услышал наше приближение, оглянулся, я успел увидеть большие испуганные глаза. Он тут же ломанулся в лес, только ветки затрещали.

– Опять динозавр, – сказал я с тоской. – Что же натворила эта чертова комета… Или смещение земной оси?

Сигизмунд спросил быстро:

– Сэр Ричард, это у вас молитва или заклинание?

Я покосился на него с подозрением:

– Что-то я не вижу у вас рвения сразиться. Даже меч на месте.

– Так Божья ж тварь, – сказал Сигизмунд с недоумением.

– Дракон? – переспросил я.

– Он же орешник ел, – объяснил мне Сигизмунд, как придурку. – Чего ж нападать?

– А, травоядный…

– Орешник, – повторил Сигизмунд, и я наконец вспомнил, что орешник для нечисти то же самое, что осиновый кол в грудь вампира. – Раз листья орешника жрет, значит, Божья тварь! С нечистью и рядом не сидела.

– Хорошо, хорошо, – пообещал я. – Обязательно поправку в классификацию внесу. Карлу Линнею такие прыжки в сторону и не снились.

Поляны становились шире, разрослись на широкое поле, по обе стороны лес, что расширяющимися клиньями уходит в стороны. Сигизмунд ликующе вскрикнул, вознес хвалу Господу: впереди прекрасная дорога, широкая и абсолютно ровная, как бильярдный стол! По обе стороны грамотно проложены кюветы для отвода воды, даже камни по краям, чтобы дождевые ручьи не размыли.