Но даже такое тесное соприкосновение с представителями карающих органов не мешало Мельницкой, 8 жить своим привычным укладом. Мадам Полонская, несмотря на то что сильно сдала за последние полгода, по-прежнему нарушала женские дворовые понятия, развешивая кружевные панталоны и льняные простыни по своим и чужим веревкам. Так же, как двадцать лет назад, биндюжник Гедаля возвращался домой сильно выпимши, но всегда с букетом, правда, теперь его подводу загонял во двор старший сын Марик.

Безликие жильцы Семиной квартиры воспринимались философски отрешенно – как неизбежное зло навроде суховея или зимней слякоти.

Этот конвейер продолжался, пока ордер на квартиру Семы не получили Ижикевичи. Местные, с Пересыпи. Точнее, Пересыпской была Ася, жена перспективного комсомольца, болгарина из Татарбунар Васи Ижикевича. Она немедленно поломала спартанский быт нехорошей квартиры – отмыла окна, распахнула двери и повесила на вход нарядный «тюль».

Однако ее громкое появление было смазано эффектным возвращением в родную обитель Ритки Гордеевой, средней дочери легендарной Елены Фердинандовны.

Рита зашла в родной двор, дыша «духами и туманами», в роскошном платье на грани приличия и громко огласила: – Мальчики! Заносите!

Два здоровенных биндюжника, пыхтя, потащили на второй этаж десяток чемоданов, шляпных коробок и огромный инкрустированный перламутром комод из карельской березы.

На пороге появилась заспанная мадам Гордеева и уставилась на дочь:

– Это что за исход евреев?!

– Мамочка, я вернулась! Ты рада?! – расхохоталась Ритка.

– Дар речи от счастья потеряла, – буркнула Гордеева и пошла в квартиру. Но тут же обернулась: – Так, вот это, – Елена преградила своим могучим бедром дорогу грузчикам с комодом, – вот это дуробало волоките назад! Ритка, ты что, спала с директором музея или с прошлым градоначальником? Зачем мне эта историческая рухлядь больше моей комнаты?! Вот тут на коридоре ставьте. Оно в дом не войдет!

– О, – мадам Полонская бесшумно выплыла и в три секунды оказалась за спиной грузчиков, – кто-то будет с шиком вечерять на коридоре?

– Идите с богом до ветру или куда вы там шли, мадам Полонская, – огрызнулась Лелька. – Для вашего возраста вы не по годам любознательны!

– Так, что случилось? – отпихивая ногой шляпную коробку, легшую посреди кухни, спросила наконец Гордеева, когда ее дочь дошла до квартиры.

– Я ушла от Феди, он – старый козел.

– Можно подумать – открытие. Он таким был последние лет семь. Что стряслось?

– Надоел!

– Не ври! Он тебя и не увлекал особо. Вус трапылось?

– Он меня выгнал, – призналась Ритка. – Я поживу у тебя. Обещаю, что недолго. Поверь, было бы куда идти – уже бы ушла.

– Боюсь даже представить, чем ты вызвала такую немилость. Он же разве что на коленях за тобой не ползал.

– И опять приползет! Даю слово!

Котя закатился во двор и спрыгнул с велосипеда.

– Дратути, мадам Гордеева, – протарабанил он, пытаясь подхватить велосипед на тощие плечи. За спиной Гордеевой показалась рыжая голова.

– О, кого слышу! Костя Беззуб! Неужели!

Котька не донес велосипед до груди и от неожиданности грохнул его на землю.