Но был и гораздо более глубокий тайный смысл в подобном толковании Йодлем названия «действующий штаб», и это стало решающим фактором во всех дальнейших усовершенствованиях методов работы в верховной ставке. Вопреки всем традициям Генерального штаба армии, Йодль по примеру Гитлера смотрел на офицеров своего штаба не как на коллег, которые имеют право быть самостоятельными в своих мыслях и решениях, вносить предложения и давать советы, а как на механизм для подготовки и издания приказов. Фон Лоссберг говорит в своей книге:

«Йодль по натуре был неразговорчив и не выдерживал длительных дискуссий. Он редко принимал чьи-либо советы. Он поручал своему штабу во главе с Варлимонтом ясно сформулированные задания; даже Варлимонт был в его глазах просто подчиненным, который не имел права действовать по своему усмотрению, на что обычно рассчитывают высшие офицеры штаба».

Но такой метод работы был не просто причудой Йодля; он полностью соответствовал концепции нового типа Генерального штаба, который Геринг пытался внедрить в люфтваффе весной 1939 года; в обоих случаях эта концепция исходила из принципа национал-социализма: безоговорочное послушание начальству и неоспоримый авторитет для подчиненных. Со стороны Йодля это было не что иное, как внедрение стиля работы Гитлера в сферу деятельности Генерального штаба; вместо хорошо испытанной в германской армии системы «постановки задач», рождался новый тип системы командования, заставляющий выполнять его волю посредством приказов, в которых прописано все до мельчайших деталей.

Природные склонности Йодля подкреплялись той дистанцией, которую, вопреки обычной практике, он установил между собой и своими подчиненными. Дистанцию физическую можно было бы измерить, например, в минутах езды, сначала в Берлине – от Бендлерштрассе до рейхсканцелярии, а затем в большинстве полевых штаб-квартир – от зоны 1 до зоны 2; можно было бы измерить ее и в часах, проведенных на борту самолета, как это бывало в 1940–1941 годах, когда Йодль проводил иногда по нескольку недель в гитлеровском логове в Берхтесгадене. Фактическое расстояние было не столь важно. Все дело в том, что по причине физической удаленности, а также потому, что Йодля это устраивало, у него все больше и больше входило в привычку самому составлять для Гитлера проекты директив, а отдел «Л» использовать только для необходимого согласования этих проектов с армией, флотом и военно-воздушными силами или, чаще всего, просто в качестве своей канцелярии[41]. По той же причине «нормальным каналом связи» с главнокомандованием отдельных видов вооруженных сил стали устные сообщения; этот канал шел в обход отдела «Л», получавшего лишь обрывочную информацию и, как правило, слишком поздно; канал начинался с Йодля и им же заканчивался, поскольку Йодль был единственным надежным источником информации о целях и замыслах Гитлера.

Другим следствием такого физического разобщения стало то, что младшим офицерам штаба было почти так же трудно встретиться с генералом Йодлем, как с самим Гитлером. С личной точки зрения большинство офицеров, включая меня, полностью оценили бесценное преимущество быть свободными от хождения на задних лапках перед Гитлером и иметь возможность работать в более здоровой атмосфере чисто военного штаба. Но с точки зрения формальной мы находились в изоляции и зачастую вне происходивших событий – факт, который в значительной степени препятствовал формированию единого оперативного штаба, столь желанного для Йодля.