– Но я… я же только здесь, только тебе… Я ж понимаю, – лепетала бледная Марина, шмыгая покрасневшим носом.

– А понимаешь – не психуй! Лучше вон водки выпей, успокойся.

Пьяную Марину приходилось оставлять на ночь, утром приводить в чувство, на дорожку откармливать феназепамом. Ждать больше было нельзя. Эта сучонка могла сломаться в любую минуту – и завалить все дело. Особенно безобразно она держалась у дяди Роди. Отвечала невпопад, посуду роняла, ни с того ни с сего впадала в прострацию. Не стесняясь Ладиного присутствия, старый гном отчитал племянницу в таких выражениях, что другая на ее месте выцарапала бы ему гнойные зенки. Марина стерпела. Дядя Родя, переведя дыхание, прогнал ее с глаз долой и нехарактерным елейным голоском осведомился у Лады, не согласилась бы она совсем подменить эту клушу. Временно, пока у той моча от башки отольет? Таксу за визит обещал повысить аж до двух рублей.

Все к лучшему. Одним фактором риска меньше.

И не будет у дяди изумленной рожи, когда в день икс Лада явится к нему одна.

А до этого дня оставалось всего ничего. В сумочке уже лежали два билета на второе мая в спальный вагон «Красной стрелы», за две цены купленных у носильщика прямо на вокзале. К вечеру первого мая вещички, кроме хозяйских, были частично упакованы в дорожную сумку, частично вынесены на помойку – в квартире не должно оставаться никаких следов Лады Чарусовой. Конечно, если все пойдет по плану, прежде чем дойдет до дактилоскопии, глухонемая хозяйка – кстати, сдавшая квартирку обаятельному и тоже глухонемому эстонцу, заплатившему вперед, – многократно перелапает все ходовые места. Но на всякий случай надо будет перед самым уходом пройтись тряпочкой со спиртом…

Поить Марину водкой она не стала, поспешила выпроводить поскорее, выдав убойных снотворных капель и исчерпывающие инструкции на завтра. Та сидела съеженная, обреченная, покорная… С этой, тьфу-тьфу-тьфу, проблем не предвидится. Теперь Серега…

Тот явился с отчетом уже заполночь. Лада встретила его кратким вопросом:

– Как?

– Нормально. Гипсы обеспечены. Эти орлы ему руку сломали, рожу расквасили, челюсть свернули. Недели на две отрубили твоего Секретаренко.

– Сопротивлялся?

– Не особенно. Пьяный был в дымину. Первомай!

– Сам-то не засветился?

– Я из подворотни наблюдал. Он меня не видел, это точно.

– Бойцов твоих не найдут?

– Не-а. Пацаны тосненские, считай, залетные. А искать будут только по району, и то вряд ли… – Он переступил с ноги на ногу, засопел.

– Еще что-нибудь? – резко спросила Лада.

– Вчера со мной на связь вышли. Москва. Есть кой-какие изменения.

– Закрой дверь и изложи все подробно.

– Днем пацаненок незнакомый постучался. Говорит, дяде вашему плохо, в Москву срочно позвоните. И номер назвал. Правильный.

– Ну, а ты?

– Из Тосно позвонил, с междугородного. Текст такой получил: передай сестре, чтоб после работы на дачу ехала и маму с собой прихватила. Папа подъедет прямо туда, доктора привезет, тот маму посмотрит и лекарство даст.

– Кто с тобой говорил?

– Папа. В смысле, шеф.

– Сам Вадим Ахметович? Ты не перепутал?