Сысой крякнул и заерзал у него на коленях.

– Кенгуролики в порядке. Старый пятнистый поранил хвост, вызвали ветеринара. Да еще две самки принесли приплод…

– Как две? – забеспокоился Ипат. – Должно быть три!

– Третья еще не разродилась. Не нервничай, там ветеринар.

– Так-то оно так, – вздохнул Ипат, – но…

– Понимаю. Посмотреть хочешь. Ну что ж, освоишь раньше срока учебную программу – дам тебе отпуск на сутки.

– Не освою, – вздохнул Ипат, трезво оценив свои способности.

Сысой промолчал.

– Так куда лететь-то? – спросил Цезарь.

– Вверх!

– Что, в космос? – Мальчишка аж взвизгнул от восторга.

– Вот именно.

«Пора понемногу вынимать поварешку из супа», – подумал Сысой, в то время как поле космодрома стремительно проваливалось вниз, но вслух этого не сказал. Перегрузка совсем не чувствовалось. «Гравикомпенсаторы, – подумал Сысой и повторил про себя мудреное слово. – Да, это они. Ни перегрузки не будет, ни невесомости…» На миг стало бело – корабль пронзил облако. Небо, вначале бледно-голубое, стремительно наливалось густой синевой. Семирамида молчала. Ной все еще шипел. Ипат шумно дышал. «Интересно, кто первым охнет, когда мы увидим звезды?» – подумал Сысой и не угадал. Первым охнул он сам.

Синева сменилась чернотой. Горизонт загнулся. Под кораблем проплывала Зябь – действительно круглая вопреки мнению доброй половины ее обитателей, окутанная туманным слоем атмосферы. Север кутался в облака. Далеко за южными горами угадывалось что-то вроде океана. Трудно было понять, глядя вниз, где там кончается обитаемая зона и начинаются Дурные земли. Материк повернулся под кораблем, внизу открылся океан, а за ним показался край другого материка, то ли совсем мертвого, то ли населенного одним лишь мутировавшим зверьем. Повисшее в черноте солнце жгло глаза и пугало.

И звезды! Звезды! Ни один зябианин еще не видел столь ярких звезд. Сверкающие сокровища! И сколько их там…

Сысой вдруг осознал, что не дышит. Пришлось заставить себя сделать вдох. Под архистарейшиной медленно ворочался Ипат, глядя то влево, то вправо, то вверх, то себе под ноги. Привыкал.

Цезарь вертелся на своем узком креслице. Ему нестерпимо хотелось орать и прыгать. Наверное, он так и поступил бы, если бы не заметил слезы в глазах Сысоя.

Архистарейшина плакал.

Опять. На сей раз при всех. Не скрывая слез. Худо ему, что ли?..

Цезарь обрушил «Топинамбур» вниз. Сейчас… Сейчас… Пять минут – и старик будет спокойно лежать на травке, ожидая прибытия лучших лекарей столицы. Сейчас… Корабль не станет продираться сквозь атмосферу в коконе огня, он просто-напросто проест себе путь в воздухе…

– Нет! Не надо вниз! Вверх! Хочу еще побыть… там…

Цезарь пожал худыми плечиками. Чудит дед. Ну ладно.

Дымка вокруг корабля рассеялась. Небо вновь стало черным.

– Все-таки я дожил до этого… – Голос архистарейшины был слаб и восторжен. – Не спеши на посадку, пилот. Дай полюбоваться…

Звезды здесь не подмигивали, как внизу. Большие и маленькие, голубые, бело-желтые и красные, разбросанные там и сям и собравшиеся в кучки, они светили ровно и бесстрастно, будто намекали: теперь все пойдет по-взрослому. Без скидок, без снисхождения, без жалости. Вы ведь знали это, люди, дерзнувшие покинуть свою родину? Нет?