"Этот день самый счастливый в моей жизни: меня судят за "Хронику ЛКЦ", которая борется против духовной и физической тирании. Значит меня судят за правду и любовь к людям!.. Мне выпала завидная доля не только бороться за права народа, но и быть осужденной, мое наказание будет моим триумфом... С радостью пойду на рабство за свободу других. И согласна умереть, чтобы другие могли жить".
В общем, кого-нибудь из числа гонимых за веру он обязательно встретит. Не может не встретить, поскольку в стране существует узаконенное гонение на религию.
В 1929 году, вопреки ленинскому декрету от 23 января 1918 года об отделении церкви от государства и школы от церкви, было принято законодательство о культах, которое снова соединило государство с казенными, т.е. во всем зависимыми от государства, религиями и атеизм (как господствующую религиозную систему) с государством. По сути создана диктатура госатеизма с вмешательством в сферу религии и личных убеждений каждого, с применением жестоких репрессий к верующим особенно. К тем, кто пытается проповедовать вероучение и вступает тем самым в борьбу с госатеизмом, т.к. последний находится в резком противоречии с Декларацией прав человека и с Пактами о правах, ратифицированными Советским Союзом. Стоквудам об этом законодательстве не говорят. Законодательство о культах не популяризируется. Перед стоквудами разыгрываются идиллические картинки, поэтому стоквудам можно простить их заблуждения.
Нельзя простить коммунистам, особенно руководителям компартий, то, что они, видя пороки системы, молчат о них, убеждая себя и других в том, что критика может принести вред. Нет, вред приносит ваше молчание. Неразоблаченные до конца величайшие преступления сталинизма не только нас душат, но и вас покрывают несмываемой грязью.
В СССР началось великое очистительное движение от мерзостей сталинизма. Огромная работа проделана в этом направлении 20-м и 22-м съездами КПСС. Но главное впереди. Суть этого главного в упоминавшейся уже резолюции XXXIV съезда КПВ. Дело в том, что в КПСС, особенно в ее верхах, вскоре после 20-го и особенно после 22-го съездов возникло серьезное противодействие линии, намеченной этими съездами. А это усилило, не могло не усилить, процесс пробуждения антидиктаторских общественных сил нашей страны. Я имею в виду движение, получившее на Западе название "инакомыслия", "диссидентства". Мы, участники этого движения, называем его иначе - "движение на Голгофу". И это единственно правильное название, так как объединяет нас только одно готовность идти на любые личные жертвы в знак протеста против бесправия, в котором пытаются удержать наш народ.
Сейчас в Омской тюрьме умирает мой друг Мустафа Джемилев. Этого 32-летнего крымского татарина уже трижды осуждали по заведомо ложным обвинениям и сейчас пытаются сделать это в четвертый раз.* У него нет другого способа борьбы против явного произвола, кроме голодовки протеста. И он голодает уже шестой месяц. Он часто теряет сознание, сердце дает перебои, но не сдается. Подумайте только, какой ужас! Небольшого роста, исхудавший до скелетного вида человек непреклонной воли и духа, мягкий и чуткий к чужой беде, не только не совершивший преступлений, но и неспособный на них, не может найти защиты от явного произвола в стране, руководители которой называют ее страной строящегося коммунизма. Он должен умереть только потому, что кучка взбесившихся бюрократов выбросила, творя этот произвол, крымско-татарский народ с его исторической Родины, а Джемилев не хочет признать этот произвол законным. Кто же прав: те, кто кричат о 1000 человек, выселенных с острова Диего-Гарсия, как о страшном геноциде, или тот, кто требует прекращения более чем 30-летнего геноцида по отношению к более чем 800-тысячному народу крымских татар? Мустафа не коммунист. Наоборот, с именем коммунистов у него связан непрерывный дикий произвол по отношению к его народу и к нему самому.