По дневному времени к монастырю он, разумеется, не полез. Выехал на противоположный берег Невы, — на Староприходскую сторону — припарковался там на одной из улочек между заводскими корпусами, и, повесив на шею фотоаппарат «Русич» с двадцатикратным «профессиональным» объективом, пошел, изображая из себя туриста, фотографировать набережную, монастырь и прилегающую к нему застройку XVIII века, настоящие достопримечательности, интересные иностранцам или провинциалам. Выглядел он соответственно. Длинный плащ с поднятым по случаю непогоды воротником, и торчащим из карманов толстым путеводителем «Северная Венеция» и огромной туристической картой города, широкополая шляпа и длинный черный зонтик с деревянной лакированной ручкой. У Ильи теперь даже бороденка неухоженная имелась, купленная в магазине театральных товаров «Мельпомена» в Варяжском проезде. Так что, если не мелькать слишком назойливо в одном и том же месте и не вести себя, как «шпиен», никто и внимания не обратит, тем более что, как вскоре выяснилось, первым и единственным Илья на набережной не был. У кованой решетки, за которой катила свои холодные серые воды река, гомонила уже довольно большая группа ордынцев, чей двухэтажный автобус, раскрашенный в яркие «солнечные» тона был припаркован тут же рядом, и болталось еще несколько пар и одиночек, которые, судя по одежде и внешнему виду, азиатами, вроде бы, как раз не были.
Неторопливо перемещаясь туда-сюда, фотографируя и поминутно сверяясь то с картой, которую всякий раз приходилось доставать и расправлять, то с путеводителем, норовившим, как назло, открыться совсем не на той странице, Илья провел на набережной минут сорок и за это время выяснил три достаточно важные, пусть и в разной степени, вещи. Во-первых, хотя на барже и старались вести себя так, как того подобное корыто и требует от находящихся на нем людей, но охрану несли, как и следовало ожидать, словно это не речная баржа, а секретный объект. Но рутина, господа, она и караульную службу жрет, как ржа железо! Два охранника — на корме и на баке, обленившиеся от безделья (а что им, собственно, делать на таком, с позволения сказать, объекте?) серьезной проблемы создать, по идее, не могли. Подходи ночью на весельной лодке, забрасывай конец и бери дурней голыми руками. Где-то так.
«Даже пискнуть не успеют, не германцы, чай», — подумал он зло, рассматривая в объектив фотоаппарата расслабленную позу кормового охранника.
Не то чтобы Илья окончательно уже решил брать баржу на абордаж. Но кое-какие наметки на такой случай делал просто автоматически. Фиксировал относительную скорость течения реки, возможные направления подхода и отхода, концы, свисающие с палубы, и якорные цепи, и прочие полезные мелочи. И прикидывал — «вторым планом» — где приобрести, скажем, туристскую надувную лодку с мотором и где оставить машину когда и если он той лодкой решит воспользоваться.
Второе обстоятельство, открывшееся Илье в ходе рекогносцировки, состояло в том, что высокая фигуристая брюнетка с такой же мощной оптикой, как и у него, интересовалась, похоже, совсем не историческими достопримечательностями Петрова, а той же самой ржавой посудиной, что и он сам. Да и была ли она брюнеткой? На голове у нее, как показалось Илье при более пристальном, хотя и осторожном взгляде, скорее всего, — парик, а брови и ресницы были тщательно покрашены. На всякий случай он ее, улучив момент, все-таки сфотографировал, хотя и с противоположной стороны улицы, когда уже уходил с набережной к своей машине.